|
Он превратил себя в красавца молодого,
Сладкоречивого и острого умом,
И в этом виде вновь предстал перед Даххаком,
И речь его была одни лишь похвалы.
Он говорил ему: “Я угодил бы шаху,
Отличный повар я и этим знаменит”.
Услышав эту речь, Даххак его приветил
И дал обязанность готовить стол ему,
И все ключи тогда от житниц падишаха
Препоручил ему властительный дестур.
Немного кушаньев еще в то время было,
Убоины тогда никто еще не ел;
Растения одни употреблялись в пищу
Изо всего того, что нам земля дает.
А злобный Ариман намерение принял,
Задумал про себя животных убивать.
Стал кушанья из птиц, четвероногих разных
Готовить, и царю отдельно подносил.
Как яростного льва, кормил его он кровью,
Чтоб сделался чрез то отважным падишах,
Чтоб слову каждому его повиновался
И сердце бы свое во власть ему предал.
Сначала предложил желток яичный в пищу
И этим в скорости здоровье укрепил.
Счастливый царь, поев, хвалил Иблиса много,
То кушанье себе по вкусу находя.
И отвечал Иблис, выдумщик всяких козней:
“Во век живи, о шах, всех выше головой!
Такое кушанье тебе сготовлю завтра,
Что этим блюдом ты насытишься вполне”.
Пошел и всю он ночь придумывал, что завтра,
Какую бы ему диковинку сварить.
На следующий день, как только желтый яхонт
На свод лазурный встал и всем себя явил,
Сребристого сварил фазана с куропаткой
Иблис и их поднес, надежды в сердце поли.
Едва лишь кушанья арабский царь отведал,
Неумной головой Иблису предался.
На третий день Иблис из курицы с ягненком
Сготовил кушанья, различные совсем.
А на четвертый день, как стол царю готовил,
Хребет телячий он для кушанья сварил
И розовой воды вложил туда с шафраном
И с чистым мускусом и старого вина.
Когда коснулся царь и кушанье отведал,
Был в изумлении пред умником таким;
“Подумай, - он сказал, - коли чего желаешь
Ты, добрый человек, проси то у меня”.
“О падишах земли! - ему ответил повар. -
Живи во век веков, доволен и могуч!
Все сердце у меня полно к тебе любовью
И лицезреть тебя потребность вся души.
Есть к шаху у меня единственная просьба,
Хотя такая честь не подобает мне:
Поцеловать в плечо мне дал бы позволенье,
Коснуться до него глазами и лицом”.
Услыша эту речь, Даххак не догадался
О тайном умысле Иблиса на него;
“Желание твое, - сказал он, - исполняю;
Прибудет, может быть, и славы для тебя”.
И позволенье дал, чтоб див, как будто равный,
В плечо свой поцелуй ему запечатлел.
Иблис поцеловал и тотчас стал невидим.
Таких чудес никто на свете не видал:
Две черные змеи вдруг на плечах явились.
Даххак был огорчен и всюду средств искал;
Решился под конец он срезать с плеч обеих,
Но (подивишься ты, наверное, тому)
Как ветви дерева, из плеч обоих шаха
Две черные змеи явилися опять.
Ученые врачи кругом царя собрались
И каждый предлагал тут мнение свое,
И заклинания различные творили,
Но средства не нашли от немочи его.
Затем и сам Иблис, врача принявши образ
Многоученого, к Даххаку поспешил;
“Чему быть суждено, - сказал он, - то и сталось.
Оставь пока, как есть, не следует срезать;
А змеям корм давай, чтоб тем их успокоить,
Других же способов не нужно применять.
Корми не чем иным, как мозгом человечьим,
И, может быть, они от пищи той умрут”.
Чего же гнусный див при этом добивался
И что имел в виду, такой совет подав?
Конечно, только то, чтоб втайне приготовить
Орудие и им весь мир лишить людей.
|
