ЛЕГЕНДЫ И СКАЗАНИЯ АНГЛИИ

РОБИН ГУД

 
 

КАК ШЕРВУДСКОМ ЛЕСУ ПОЯВИЛСЯ МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН

Прошел год. Пошел второй. Робин Гуд так и жил со своими людьми в самом сердце Шервудского леса. Теперь они все были одеты в зеленое сукно, которое умеют ткать только в городе Линкольне. Оно легкое и теплое и окрашено в цвет молодой травы и весенних листьев. В Линкольне красят ткани и в другие цвета. Почему же все лесные стрелки оделись именно в зеленое?

Мач, сын мельника, прямо так и спросил Робин Гуда. Парнишка бездельничал, валяясь на траве. Ему казалось, что если он приглядится попристальнее, то обязательно увидит, как трава растет. А тут он даже привстал от пришедшего ему в голову вопроса.

- Ты не знаешь почему? - удивился Робин и отложил в сторону лук, на котором никак не натягивалась тетива так, как ему хотелось. - Никогда не слыхал, кто научил нас одеваться в зеленое? Ну так послушай. Говорят, живет в Британии стадо прекрасных оленей. Но не то что подстеречь или тем более подстрелить, их и увидеть-то простой смертный не может. Неразличимы они для простого глаза среди зарослей бука и тиса, орешника и рябины. А почему? Потому, что все олени этого легкого, вечно бегущего стада - зеленые! Где уж их разглядеть в зеленом лесу! И еще утверждают люди, будто бы эти олени принадлежат самой Богородице.

Ах, не забудем, что это были времена суеверий и предрассудков! А может, они только кажутся суевериями и предрассудками нам теперь...

Правда, Мач потом, какое-то время спустя, уверял всех, что он однажды видел, как стадо зеленых оленей промелькнуло и скрылось в густой листве. Кто знает! Может, в зелени деревьев играл солнечный луч. А может, и в самом деле явлено было чудо сироте. Кто знает...

 

На Большой Королевской дороге, ведущей через лес на север, собирали зеленые стрелки дань с проезжих. Не со всех, конечно, не со всех! Добрых людей они не трогали. Никто из них, Боже упаси, ни разу не нарушил клятву. Но, когда появлялся на дороге норманнский рыцарь, барон, или граф, или плут-епископ, или кто-то там еще из правящих негодяев, которые обирали народ и правой рукой и левой, туг уж крутись не крутись, виляй не виляй, а плати хорошую пошлину!

На себя они тратили немного. Ну, прикатят бочку эля. Ну, запасут муки - ведь без хлеба не проживешь. Купят того самого зеленого лин-кольнского сукна на куртки, да кожи особой выделки, чтобы сшить мягкие, неслышные в шаге сапоги. Да еще не жалели денег, заказывая старому Гуго из Трента хороший лук. Право, старый Гуго из Трента делал самые замечательные луки во всей Англии. Он мастерил их из тисовой древесины и покрывал лаком. А еще он умел делать такие меткие стрелы, каких больше нигде не встречалось, не только в Ноттингамшире, но и в Чешире, и даже в Донкастере.

Шериф Ноттингамский Симой де Жанмер, испытавший несказанный позор и смертельный страх в тот памятный вечер, когда они с Гаем Гисборном явились под видом паломников в Хантингдон-холл, замучился гонять по городу Ноттингаму и окрестностям глашатаев. Только и было слышно, как трубит труба и как сидящий на коне герольд возвещает: «Слушайте! Слушайте! Слушайте! Пятьсот золотых вручит благородный шериф тому, кто укажет местонахождение Роберта Фитцутса, объявленного вне закона и именующего себя Робин Гудом! Тысячу золотых вручит благородный шериф, не спрашивая имени и звания, тому, кто доставит вышеназванного живым или мертвым в здание ратуши города Ноттингама». Бедняги совсем охрипли, но объявляй не объявляй, предателей не находилось. Столько добра видели люди от Робина! Казалось бы, совсем уже отчаяние засосало человека в свою трясину. Очаг топить нечем, дети голодают, жена больна, при смерти. А тут как раз и явится помощь - деньгами, дровами, одеждой, едой. И так бывало не раз. И так бывало не с одним.

Весело жили лесные стрелки Робин Гуда, легко, без тоски и уныния. А что тосковать? И что унывать? Все, что обременяет человека в этой жизни и отягощает заботой, было уже утрачено - собственность, земля, парки и пашни, дома, а у кого и серфы - крепостные. Зато не были потеряны совесть и честь, сила, удаль, и молодость их пока оставалась с ними, и надежда жила в сердце. И лес был к ним добр, кормил, поил и укрывал их старательно, преданно и надежно.

И плевать им было на то, что враги их: шериф Ноттингамский, аббат, сэр Гай и прочие называли их «волчьими головами»!

- Почему это так, Вилли? - приставал Мач к Вилли Скарлету. Мач еще очень мало прожил на свете, ему еще многое предстояло постичь.

- Ну вот, все тебе надо знать, почему да почему, - нехотя отзывался Вилли. В этот момент он ошкуривал острым ножом свежесрезанную дубинку. - А пот ому, мой мальчик, что за нашу голову, так же как за голову убитого вогка, по закону никто не несет наказания. Понял?

- Этого не может быть, Вилли! - не хотел соглашаться с таким законом юный Мач, сын мельника. - Ведь мы же люди!

- А если люди, должно уметь постоять за себя. Ну-ка, бери дубинку. Защищайся!

Мальчик с величайшей готовностью вскочил на ноги.

И Вилли стал ему показывать, как взяться за дубинку, как ее перехватывать из руки в руку, как отражать удары.

У них у всех каждый день происходили подобные турниры. Робин учил своих друзей владеть мечом, стрелять из лука, орудовать дубинкой.

Рано-рано, только встанут с душистого сена, накрытого оленьими шкурами, только умоются ледяной водой из родника, который пробивался в восточном склоне котловины, и едва успеют подкрепиться, чаще всего остатками вчерашнего ужина, как Робин уже затевает учения. Сначала дело шло с трудом.

- Кеннет! - сердился Робин. - Кеннет, ну что ты обнимаешься со своим луком, точно это хорошенькая горничная в шерифовом замке?! Натягивай тетиву. Стреляй!

Иллюстрация из книги "Старая Англия", конец XIX в.

Но стрела улетала куда-то вбок от цели, сшибая по пути кленовые листья и иголки с кривого можжевельника.

- Клянусь, Вилли, вообрази, что этот красный лист - нос самого шерифа.

Раз! Два! Три! Стреляй! - командовал Робин.

Вилли стрелял снова и снова, а стрелы летели мимо цели. Но прошло какое-то время в ежедневных упражнениях, и все научились и наловчились и бороться, и стрелять из лука.

- Ну, братцы, - хвалил их довольный своими учениками Робин, - теперь вы можете победить любого рыцаря на любом турнире.

- Вот бы тебя еще победить! - проворчал Вилли Скарлет.

Но с Робином никому не удавалось сравниться. Он выбивал меч из рук у всякого, с кем сходился в поединке, он попадал из лука в былиночку, колеблемую ветром, на расстоянии чуть ли не полумили, он отбивал любой удар дубинки легко, точно играл в детскую игру.

Было веселое весеннее утро. Казалось, на каждой ветке в лесу тенькали синицы и заливались зяблики, и дятел без конца повторял свою песню, точно сыпал сухой горох на дно котелка. А солнце в вышине смеялось, и в воздухе пахло сладкими весенними травами. В это утро Робин сказал:

- Вот что, ребята. Уже дней четырнадцать - или больше! - мы с вами живем тут в покое, как кошки в доме старой девы.

- Ты уж скажешь! - отозвался Вилли Скарлет.

- А ты что хочешь возразить? - с ехидцей спросил Робин. - Где гости, которых можно было попотчевать оленинкой, а потом пощекотать под мышками и слегка пощупать кошель? Где? Никого с позапрошлого понедельника, когда, помните, тот жирный бенедиктинец, везший монастырскую десятину отцу настоятелю, слегка поделился с нами этими денежками.

- Ага! - подхватил Мач. - Только сначала со страху сбегал за кустик!

И мальчик залился веселым смехом, вспоминая, как дрожал за свою шкуру жирный бенедиктинский монах.

- Так в чем же дело, Робин? - отозвался Вилли Скарлет. - Берем луки и пошли, поищем гуся пожирнее.

- Можно, и я с вами? - тут же прицепился Мач.

- Нет, друзья мои! На этот раз я иду один навстречу какому-нибудь приключению. А какому - я и сам не знаю. Увидим. Но вы никуда не расходитесь, не разбегайтесь. И если я трижды протрублю в серебряный рог, значит, мне нужна ваша помощь. Давайте тогда быстрее ветра - все ко мне!

И, закинув лук через плечо, Робин скрылся за кустами терновника.

Он весело шагал - сначала потайными тропами, потом едва различимыми дорожками. Время от времени он срывал с куста молодой листочек, разминал его и нюхал, глубоко вдыхая призывный весенний запах. При этом он мурлыкал себе под нос какую-то ерундовскую песенку, сочиняя ее на ходу:

На свете всех лучше зеленый цвет,
Цвет леса и цвет надежды.
А в черных сутанах, плащах и кафтанах -
Они все ослы и невежды.
Коль встретится кто на моем пути,
Не знаю, уж будет ли рад.
Как дуну в рожок - держись, мой дружок,
Будь ты хоть шериф, хотъ аббат!

Он бродил довольно долго, то по лощинам и оврагам, то выходя на узкие боковые дорожки, а то и па Большую Королевскую дорогу. На тропинке, протоптанной между деревнями Верхний и Нижний Виттингтон, ему встретилась девушка. Она шла быстро, опасливо оглядываясь. Робин улыбнулся ей. Девушка в испуге остановилась, но, увидев добрую улыбку, так и порхнувшую ей навстречу, тоже заулыбалась. Выяснилось, что она спешила в Верхний Виттингтон к своей крестной, несла ей овсяные лепешки, а та обещала подарить крестнице пару своих юбок. Что ж, в пору такой бедности и убожества юбка - вещь серьезная.

По Большой дороге ехал монах на осле. Кажется, к его седлу был приторочен какой-то мешок. В другое время, может, Робин и пошевелил бы его содержимое. Но сегодня связываться с монахом показалось ему делом скучным. Нарядная леди проскакала верхом в сопровождении двух слуг. Робин учтиво обнажил голову и поклонился. Леди в ответ взмахнула изящной ручкой, мелькнула - и нет ее. Толстый горожанин прошагал в сторону Ноттингама. Через некоторое время в том же направлении проехал на лошади юный паж в пурпурном одеянии.

Ну, что за день такой! Ничего интересного! Видно, неблагосклонны к нему в этот день лесные духи. Уж не вернуться ли, в самом деле?

Робин двинулся в сторону от дороги, дошел до ручья. Ручей был холодный, видно, по дну били ключи, неожиданно глубокий и настолько широкий, что в один мах не перепрыгнешь.

Правда, какая-то добрая душа перекинула через него бревно, которое служило мостиком. Робин двинулся к бревну и уже было занес ногу, как с другой стороны ручья к этому же бревну подошел незнакомый ему верзила и одной ногой уже ступил на него.

- Эй, ты, ну-ка - шаг назад, идет кое-кто поважнее тебя! - крикнул Робин.

- Да? Это что, объявлено с Ноттингамской башни? Сам посторонись, я для себя - самый важный, а до тебя мне никакого дела пет.

- Сейчас увидим, не боишься ли ты щекотки, пощекочем тебя между ребрами каленой стрелой старого Гуго из Трента! Лучше стой, где стоишь, а не то, клянусь ясным ликом святой Эльфриды, пойдешь кормить форелей на дно ручья.

- Как бы не так! - оборвал его незнакомец. - Сейчас моя дубинка прогуляется по твоей шкуре, так что она сделается разноцветной, как рубище оборванца, покрытое заплатами.

- Ты что ревешь, как осел? - прервал его Робин. - Сейчас спущу стрелу с тетивы, и отправишься на небеса быстрее, чем голодный монах успеет прочесть молитву над жареным гусем на разговленье в Михайлов день!

- Что возьмешь с труса?! - пожал плечами верзила. - Ты что, не видишь, что у меня в руках только легкая дубинка! Давай стреляй, и посмотрим, что ты сам о себе будешь думать недельку спустя.

- Клянусь святым Дунстаном, никогда в жизни еще никто не называл меня трусом! Смотри, я положил на землю мой верный лук и отстегнул колчан со стрелами. Погоди, я схожу вырежу себе дубинку подстать твоей, и поглядим, кто чего стоит.

- Это по мне, - согласился незнакомец. Он стоял, опираясь о свою дубинку, и спокойно ждал, не делая ни малейшей попытки воспользоваться моментом и перебежать ручей по бревну.

Робин быстро вырезал себе дубинку, как раз по руке, и вернулся к ручью, на ходу очищая ее от мелких веточек.

Робин был высок, но незнакомец был еще выше. И в плечах Робин был широк, однако плечи незнакомого верзилы были еще шире, наверно, ладони на две, не меньше.

«Все равно он у меня получит!» - подумал про себя Робин, а вслух сказал:

- Ну, начнем. Сойдемся на середине бревна и поглядим, кто из нас первый искупается.

Не успел дятел и три раза тюкнуть клювом, как Робин был уже на середине бревна. Но и противник его тоже не мешкал. Двое забияк над ручьем приготовились к поединку.

Верзила размахнулся своей дубинкой, но Робин, перебросив свою из правой руки в левую, отбил ею удар, как щитом, затем, снова сработав правой рукой, обрушил удар на голову своего противника. Тот покачнулся, но не упал.

- Запомни, - завопил он, - я всегда плачу свои долги! - И нацелил свою дубинку в голову Робин Гуда.

И так они довольно долго дубасили друг друга, точно молотили пшеницу на току.

Оба взмокли, и в прохладной тени от обоих валил пар. Вот уже и у того и у другого кожа рассадилась до крови, но силы все еще оставались равными. И надо сказать, что оба перестали злиться и на обоих напало странное веселье. Робин даже засмеялся. Чего делать было никак нельзя, потому что от смеха он на миг ослабел. Тот, высоченный, тут же этим воспользовался и так шмякнул по нему своей дубинкой, что Робин, потеряв равновесие, полетел с бревна. Он хорошо нахлебался холодной воды, и течение поволокло его вниз по ручью.

- Эй, друг мой, где ты есть? - закричал верзила.

- Тут я, плыву как рыбка и заодно смываю кровь с головы, - отозвался Робин. - Эй, слышишь, я признаю себя побежденным! Ты - отличный боец и отличный парень!

Робин выбрался на берег. Вода стекала с него светлыми холодными потоками, глаза его смеялись. Он поднес к губам серебряный рог и изо всех сил дунул в него.

Не успел верзила спросить его, зачем ом это делает, как послышался треск сучьев и к ручью выбежали Вилли Скарлет, и Кеннет Беспалый, и Мач, сын мельника, и еще другие стрелки, одетые в зеленое лин-кольнское сукно.

- Что с тобой? - закричал с ходу Вилли Скарлет. - Почему ты весь мокрый, как медведь под дождем? И в крови - что это значит?!

- Значит, что этот хороший парень надавал мне тумаков и свалил в ручей! - весело отозвался Робин.

- Скажи хоть, как тебя зовут? - спросил Робин.

- Да кто зовет Джон из Мэнсфилда, а кто - Джон Литтл.

- Литтл? - захохотал Вилли Скарлет. - Так ведь это же значит «маленький»...

- Маленький! Маленький он и есть! - смеялся Робин. - Вот что, друг мой, - продолжал он. - Принимаем тебя в свое братство, и завтра же ты получишь костюм из зеленого сукна. А сегодня устроим крестины. Я сам буду твоим крестным отцом.

- А как же мы теперь его назовем? - спросил Мач, сын мельника. - Ведь когда крестят, тогда и нарекают именем, я знаю.

- Отныне и навсегда, - торжественно возгласил Робин, - будет имя ему Маленький Джон!

Тут не преминули добыть королевского оленя и, разложив костер, устроить веселый пир в честь нового стрелка - новокрещеного Маленького Джона.

И поднималась к вершинам деревьев и уносилась в небо к розовым вечерним облакам дружная песня:

В зеленом Шервудском лесу
Звенит призывно рог,
Несутся сорок молодцов
Сквозь чащу без дорог.
Их подвиги лихие ждут.
Зовет их славный Робии Гуд...

Так они пировали, а затем устроили веселые состязания, на которых выяснилось, что Маленький Джон не хуже, чем дубинкой, владеет и луком, и мечом. Лучше его был только сам Робин Гуд...