ЛЕГЕНДЫ И СКАЗАНИЯ АНГЛИИРОБИН ГУД |
ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ МОНАХВсе в этом мире ходит следом одно за другим: свет и тень, успех и поражение, радость и печаль. Так уж этот мир устроен. Каменные стены сэра Ранульфа, прозванного благородным, спасли Робин Гуда и его товарищей. Это ли не радость? Но как гаснет веселый костер под проливным дождем, так их радость погасла от того, что сообщил им сэр Ра-нульф. От него впервые Робин Гул и его друзья узнали, что их король Ричард Львиное Сердце попал в плен и что за него требуется непомерный выкуп. Но Робин Гуд грустил недолго. Он принял решение. И оно вселило в него бодрость. - Вот что, друзья мои, - сказал он. - Какое бы имя ни носил сейчас Роберт Фитцутс, граф Хантингдон, ни он, ни его верные стрелки не дадут погибнуть законному королю. Пусть трепещут все, у кого в кошельке звенят неправедные деньги. Отныне ни один из них не пройдет и не проедет свободно по Королевской дороге. И все деньги пойдут на выкуп короля Ричарда Львиное Сердце. Так ли я говорю? - Так, Робин! - Поможем королю! - Да здравствует Кер де Лион, законный король! Цель была ясна. К зеленым братьям вернулось хорошее расположение духа.
Дело близилось к осени, и листья в Шервудском лесу уже тронуло красным и желтым. Робин Гуд, Маленький Джон, Вилли Скарлет и еще несколько стрелков, отправившись на охоту, дошли аж до Бернес-дейлского леса в Чешире. Куда-то запропастились олени, ну никак не было им в этот день охотничьей удачи! И вот наконец что-то зашелестело в густых кустах лещины. Вилли Скарлет мгновенно выстрелил, почти наугад, и было слышно, как в кустах что-то тяжелое рухнуло на землю. Это оказался крупный олень-самец. - Ну, брат Вилли, ты так метко стреляешь, тебе мог бы позавидовать сам Робин Гуд, - засмеялся Робин. - Это что! - отозвался Вилли. - Вот знал я тут одного монаха. Тот, я тебе скажу, стрелок так стрелок. Ему, пожалуйста, завидуй, я разрешаю. - Интересно! Как это монах и вдруг - стрелок? - И не только. Он и на дубинках драться мастер, и мечом владеет не хуже рыцаря-крестоносца. - Ну, ты раззадорил меня, Вилли. Я хочу с ним познакомиться. Непременно. Не знаешь ли, где его найти? - Говорят, он живет отшельником в пещере на правом берегу реки возле Кемпенхерста. Отшельник-то он отшельник, но он там еще держит на реке переправу. - Ох, дивны дела твои, Господи, - засмеялся Робин. - Чего только не бывает в доброй веселой Англии! Наутро Робин Гуд оделся менестрелем. - Робин, ты что, собираешься бродить от замка к замку и услаждать баронские уши пением старинных французских баллад? - с насмешкой заметил Кеннет Беспалый. - Не забудь прихватить с собою лютню! - И еще для смягчения голоса проглоти десяточек сырых яиц! - подхватил Вилли Скарлет. - И шелковый платочек возьми - утирать слезы красоткам! - съязвил Маленький Джон. - Нет, братцы, я иду искать того монаха. Всегда лучше для начала притвориться кем-нибудь другим. Не обязательно всем знать, кто ты есть. Запомните этот добрый совет на будущее! - Не искушай судьбу, Робин, - пробормотал Скарлет, сразу сделавшись серьезным. - Послушай, давай я пойду с тобой, - предложил Маленький Джон. - Говорят, монах-то здоровенный и отчаянный драчун. Но Робин любил рисковать. Он никогда не испытывал страха. Это чувство «небоязни» было ему самому приятно. Оно вселяло в него веселость и давало ему ощущение полноты жизни. Он помахал друзьям рукой, и тут же его статная фигура скрылась в густой зелени. Робин шел по лесу напрямик по направлению к Гэмвеллу. А дойдя до реки, пошел вдоль берега, надеясь выйти к Кемпенхерсту. Там где-то должен быть брод. Видимо, странный монах как раз там и обнаружится. Он шел и потихоньку напевал: В зеленом Шервудском лесу Под ногами шуршала доживавшая свой век трава. Высоко над головой проплыл клин. От реки доносился медовый запах почему-то запоздавшей в своем цветении таволги. Вскоре он дошел до переправы. На противоположном берегу, привязанная к колышку, кормой по течению, покачивалась лодчонка, а рядом на дубовом пне восседал огромных размеров толстяк. На нем было коричневое монашеское одеяние, макушка была выбрита. Странно только, что поверх рясы был у него кожаный пояс, а к нему был приторочен широкий меч. Возле него никого не было видно, но монах с кем-то разговаривал. По тому, как он поглядывал на растущий рядом граб, казалось, что именно с этим деревом он и ведет беседу. - Охой! Перевозчик! - позвал его Робин. - Переправь меня через реку! - Все в свое время, сын мой, все в свое время, - отозвался отшельник. Прежде чем сесть в лодку, монах вырезал увесистую дубинку. Ею он и оттолкнулся от берега. Причалив, святой отец оглядел Робина и скорчил гримасу. - У-у-у, всего-то менестрель! У вас, бродячих певцов, разве когда-нибудь бывают деньги? - Как, милый добрый отшельник, - улыбнулся Робин, - уж не собираешься ли ты меня ограбить? - Нет, не собираюсь. Но вроде бы так ведется, что Божьи люди могут рассчитывать на милостыню. - Кто же милостыню требует? Давать или не давать - это дело совести каждого. - Ну, вот я и собираюсь, как служитель церкви, пробудить у тебя совесть, - сказал монах, косясь на свою дубинку. - Ну, пожалуйста, сделай одолжение, я разрешу тебе порыться в моем кошельке. И Робин притворился, будто отстегивает кошелек. Монах отложил по этому случаю в сторону свою дубинку, а Робин молниеносным движением выхватил меч из ножен и приставил его к толстой шее монаха. - А вот теперь, Божий смиренник, ты переправишь меня на тот берег, и не в лодке, а в качестве коня. Как будешь возражать, коли острый меч приставлен к твоему горлу? - Охотно, - сказал монах, подставляя свою могучую спину. И, погрузившись по пояс в воду и намочив и рясу и исподнее, он живо перетащил Робина на другую сторону реки. Но выйдя на берег, он так ловко передернул плечами, что Робин оказался распростертым на земле. - Ну что, паренек? - спросил монах с издевочкой, наступая на лезвие его меча и выхватывая свой. - А теперь ты повезешь меня на тот берег - за лодкой. А то без лодки какой же я перевозчик! И вся эта гора мяса и жира навалилась Робину на плечи. - Ух! - только выдохнул Робин и побрел по воде. Но, дойдя до середины реки, он повторил жест толстого монаха и, передернув плечами, свалил его прямо в воду. - Ну, молодец, ну, молодец! - бормотал монах, выбираясь на берег. - Ну, хороший парень, ну, сейчас я раскрою тебе череп дубинкой, да и дело с концом! - Дубинкой так дубинкой, - весело откликнулся Робин. - Но, святой отец, прежде чем ты доберешься до моего черепа, дай-ка мне поесть, я голоден, как шерифова кошка. - Ну что ж, сын мой, - согласился монах, откладывая дубинку в сторону и отжимая полы своей рясы. - Давай на этот раз - в лодку. На той стороне оказалась сухая уютная пещерка, где толстый инок проводил свои дни в молитвах. Он поставил на грубо сколоченный стол глиняную миску с вареными бобами и ковшик воды. Робин, давясь и икая, попробовал это есть. - Да, святой отец, - сказал он. - И возлюбил же тебя Господь, что поддерживает такое огромное тело только водой и вареными бобами. Но, думается мне, что для заглянувшего к тебе прохожего, у которого водятся денежки, должна же быть у тебя какая-то более мирская пища, а? И он показал монаху золотую монетку. - Как не быть, - откликнулся монах, протягивая огромную свою лапищу за монеткой. - Как не быть! Он отошел к стене пещеры и открыл искусно замаскированную кла-довочку. Оттуда он выволок огромнейших размеров пирог с олениной и кожаную бутыль, в которой булькало не иначе как вино. - Хо-хо! Вот это другое дело! - обрадовался Робин и принялся уписывать пирог с такой скоростью, что круглое лицо монаха стало на глазах вытягиваться огурцом. Робин сжалился над ним. - А ты, как видно, давно живешь отшельником, отец мой, - сказал он. - Ты забыл, что хотя бы простая вежливость требует, чтобы хозяин разделил трапезу с гостем. Это только докажет, что угощение доброкачественно и его безопасно есть. - И в самом деле забыл! - засуетился монах. Он тут же отхватил кусок пирога и наполнил два рога из кожаной фляги. - Уважаемый гость, - обратился монах к Робину, протягивая рог с вином. - Тебе не кажется также, что воспитанному гостю стоило бы представиться и назвать свое имя? - Справедливо, - согласился Робин. - Но хозяину приличествует сделать это первому. - Зови меня отец Тук. Я живу здесь отшельником, потому что не могу выносить подлостей аббата из аббатства святого Квентина. - Эту змею я знаю хорошо, - сказал Робин тихо, как бы про себя. - Алчность и злоба, и прислуживанье власть имущим, и жестокость, и грубость, вот что цветет в аббатстве. И знаешь, сын мой, подумал я, а разве лес - не храм? Разве Богу менее угодно, если Ним будут разговаривать под куполом небесным, хоралы будут распевать птицы? Ты ведь читал писании: «Дух дышит, где хочет», а значит, и в лесу. - Позволь мне спросить тебя, отец Тук. Когда я подошел к реке, мне показалось, что ты разговаривал с грабом. - И ты решил, что я тронулся умом? - засмеялся отец Тук. - Нет, милый. И деревья говорят, и травы, и звери. Все мы - творение Божье и должны друг друга понимать. Только в грехах мы погрязли и общий наш язык забыли. - Ты хорошо говоришь. Ну а как же все это? - Робин кивнул на остатки пиршества. - Душа не гибнет от хорошей еды, уверяю тебя, сын мой. Но ты-то все-таки, кто такой? Сдается мне, что не бродячий певец, а? - И у меня так же, как и у тебя, было раньше другое имя. Я узнал тебя, отец Майкл. Ты не просто монах, ты священник, удравший от ненавистного аббата. А я - Робин Гуд. Так зовут меня теперь. - За здоровье Робин Гуда! - поднял отец Тук полный рог вина. - Послушай, святой отец. Нам в Шервудском лесу нужен священник. Не безбожники же мы, в самом деле. Некому нас наставить на путь спасения! Пойдем со мной. И оленина на лесном костре отлично прожаривается и попахивает дымком. И шотландского эля у нас вдоволь. И молодцы мои - люди верные, надежные и веселые. И уж спуску не дадут аббату, попадись он только! Право же, пойдем. Прямо сейчас. А подраться на дубинках мы еще успеем. - Ну что ж, - сказал отец Тук. - Пусть будет по-твоему. Только погоди минутку. Не пропадать же в самом деле доброму вину. И, вновь наполнив оба рога, он протянул один Робину и запел во всю свою могучую глотку веселую песню: Что важно, скажи, для святого отца? |
 |