ЛЕГЕНДЫ И СКАЗАНИЯ АНГЛИИ

РОБИН ГУД

КАК ПРЕКРАСНАЯ МЭРИЕН ОКАЗАЛАСЬ В ШЕРВУДСКОМ ЛЕСУ

Детьми они часто играли вместе. Строили песчаные замки или устраивали турниры для искусно выструганных деревянных рыцарей, или просто бегали, догоняя друг друга.

Замок графа Фитцуолтера располагался неподалеку от Хантингдона. И когда Робину стало лет двенадцать-тринадцать, ему даже разрешалось отправляться туда верхом в сопровождении всего лишь одного слуги. Около трех миль надо было проехать по мягкой грунтовой дороге мимо кузницы Кривого Билла из Гриндейла, мимо груды огромных камней, которая, как говорили, что-то обозначала у древних кельтов и была навалена тут в незапамятные времена, мимо колючей живой изгороди, окаймлявшей поля арендатора Стивена из Сэдли.

Подъехав к замку, он бросал поводья слуге и взбегал по подъемному мосту, а Мэрией, единственная дочь графа Фитцуолтера выходила ему навстречу. Они были почти ровесники. И хотя Мэрией выглядела тоненькой и хрупкой, она не отставала от Робина в мальчишеских забавах. До чего же метко стреляла она из лука! Не уступала любому искусному стрелку. А еще и любила, одевшись в мужской наряд, скакать с другом рядом по полям, окружавшим замок графа. Слуги, чертыхаясь и бранясь про себя, с трудом поспевали за ними.

Однажды, когда Робину и Мэрией было лет по четырнадцать, а может, и по пятнадцать, вдоволь настрелявшись из лука по далекой, еле заметной мишени, они сидели на склоне глубокого оврага, на теплой траве, потому что дело было летом.

По дну оврага, весело булькая, бежал ручей, где-то поблизости тюкал по дереву дятел, небо казалось высоким-высоким, потому что в эту минуту не было на нем ни облаков, ни птиц. Может быть, там кружились и пели ангелы. И не было видно глазу, ухо их не слышало. Но души молодых людей, должно быть, улавливали тихую музыку их полета, потому что было им как-то особенно легко и радостно. - Робин, - сказала Мэрией. - Скоро мы будем совсем взрослыми.

- Да, - согласился он, продолжая слушать неслышную музыку и не очень вникая в то, что она произносила.

- И, может быть, ты тогда уедешь в далекие края...

- Может быть.

- И, может быть, на войну?

- О чем ты, Мэрией? И чего это ты вдруг в одну минуту сделалась такая грустная, точно утопила в реке свою любимую шляпку, а?

- Ты не шути, Робин. Я боюсь, что ты уедешь и забудешь меня... Но он перебил ее, не дослушав, нетерпеливо, горячо:

- Никогда, никогда я тебя не забуду! Я... я люблю тебя, на всю жизнь - одну тебя! Ты слышишь меня?

- Давай поклянемся, что будем любить друг друга всегда. Хорошо, Робин? - сказала она тихо.

И они поклялись. Еще тогда. Давно-давно. Тем легким и безмятежным летом 1175, а может быть, и 1176 года.

А когда у него было отнято все - титул, земли, доходы, замок, и он был объявлен вне закона, он больше не показывался в замке графа Фитцуолтера. Неужели на этот раз Робин Гуд нарушил клятву? Он, никогда не преступающий клятв и даже не нарушающий простых обещаний? Нет, конечно, нет! Милая, прекрасная Мериен продолжала жить в его сердце и никогда не покидала его. И Робин был уверен, совершенно и непоколебимо уверен, что Мериен тоже свято верна своему слову. Вот поэтому он и не навещал больше тот замок с высокими угрюмыми башнями, узкими окнами и высокой крепостной стеной. Не мог же он обречь любимую на полную лишений и опасности жизнь в пещерах в лесной глухомани. Она выросла в замке, она привыкла к роскоши, а что может он дать ей, «волчья голова», гонимый подлой иноземной властью? Платье из зеленого линкольнского сукна вместо роскошного наряда, крик совы по ночам вместо звуков арфы да еще мох вместо перины из лебяжьего пуха?!

- Ты что, хочешь остаться старой девой, вековухой, напустить полон замок кошек и сидеть вязать чулок? - сердито говорил лорд Фитцуолтер. - Сделаешься, как сушеная тыква.

Висевшее на стене стальное зеркало в богатой раме отражало прелестный облик его дочери - ее тоненькую гибкую фигурку, светло-русые, точно разлетевшиеся от ветра, кудри, голубые-голубые глаза с легким и добрым взглядом. Очень трудно было представить себе эту девушку в виде сушеной тыквы.

- Я сказала «нет», милорд. Пожалуйста, не вынуждайте меня быть непочтительной и возражать вам.

- Но почему ты отказываешь ему? Сэр Гай Гисборн очень богат, принят при дворе, даже более того, приближен к принцу, который вот-вот сделается королем.

Мериен молчала, всем своим видом давая понять, что она из почтительности избегает спора с отцом, но никогда не уступит его уговорам.

Надо сказать, графу в высшей степени улыбалось породниться с норманнским бароном. Безусловно, это упрочит его собственное положение и обеспечит будущность его единственной дочери. Он начинал закипать гневом, однако пытался сдерживаться, все еще надеясь уговорить дочь по-хорошему.

- Ты бы видела сэра Гая на турнирах! Он - доблестный рыцарь, он всегда выходит победителем!

- Вы не поняли меня, сэр, - напирая на каждое слово, возразила Мериен.

- Если бы он был таким же доблестным, как Беовульф, и победил бы самого Гренделя, я все равно не дала бы согласия выйти за него замуж.

- Все этот бродяга, этот изгой, этот разбойник на уме! - взорвался отец. - Тогда подожди, я приму свои меры. И не рассчитывай, вздорная девчонка, что будет по-твоему.

Мериен промолчала.

Родители редко имеют правильное суждение о своих детях. Так было всегда. Видно, будет так до конца времен. Граф Фитцуолтер недооценивал мужества и стойкости своей дочери. При всей кажущейся хрупкости у нее был твердый характер.

Но и отец был несговорчив и упрям. У него созрел свой план. И когда в этот вечер сэр Гай Гисборн, поговорив с графом, возвращался к себе домой, какую-то уж очень веселую дробь выбивал копытами его вороной конь. Старик явно что-то пообещал сэру Гаю.

Робину не спалось. Ночью ему снилась Мериеп, и на рассвете он проснулся в тоске. Он тихо поднялся, прицепил к кожаному поясу меч и колчан со стрелами, взял в руки свой верный тисовый лук, не забыл прихватить и дубинку и неслышными шагами углубился в лес.

Мимо пробежал олень, но Робин даже не взглянул на него.

Что-то звало, что-то влекло его в ту часть леса, которая примыкала к огромному парку графа Фитцуолтера.

Он замер на месте, вдруг услышав цоканье лошадиных копыт. В такую рань? Странно! Он спрятался в листве и стал ждать.

Вот послышались голоса. В поле зрения появился рыцарь в кольчуге, за ним следовали человек шесть вооруженной охраны. Рыцарь вел под уздцы легкую лошадку для верховой езды. А в седле сидела девушка.

Как только она делала движение, чтобы соскочить с лошади, охранник наставлял на нее копье. Она, явно, была пленницей.

Робин Гуд присмотрелся. Гай Гисборн! А кто же эта плененная всадница?

- Мериен! - вырвалось у него.

Он давно ее не видел. Боже, до чего ж она стала хороша!

Робин Гуд был в лесу один. Правда, он был вооружен. Подав три призывных сигнала своим неизменным серебряным рожком и не дождавшись, когда прибудет подмога, Робин Гуд выскочил из-за кустов. Он выхватил уздечку из рук рыцаря.

- Остановись, ты, рыцарь без стыда и совести! - закричал он. - Оставь в покое эту благородную леди!

- Ну-ка прочь отсюда, мелкая тварь! Ты забыл, с кем разговариваешь?! Я - барон Гисборн!

- Не забыл ли и ты, что я - Робин Гуд, король Шервудского леса? И Робин так огрел рыцаря дубинкой, что тот вылетел из седла и распластался на траве. Робин Гуд, не оглядываясь, быстро повел лошадь к лесу.

И сам сэр Гай и его охрана на мгновение растерялись.

Но минуту спустя сэр Гай Гисборн уже командовал:

- Догнать мерзавца! Взять его живым! Задержать девчонку!

И небольшой отряд во главе с Гисборном ринулся в погоню Внезапно дорогу Робин Гуду и Мериен преградила река Слава Богу, невдалеке виднелся дощатый мост Только они успели торопливо перебраться на другой берег, как Гаи Гисборн поравнялся с мостом Но как раз в этот момент подоспела подмога С гои стороны моста, где были Мериен и Робин, на доски уже ступил отец Тук, размахивая тяжелой дубинкой.

Иллюстрация из книги "Старая Англия", конец XIX в.

Следом спешил Маленький Джон, на бегу прилаживая стрелу и прицеливаясь в самого сэра Гая, вслед за ним, выхватывая меч из ножен, выступил Вилли Скарлет, и еще дюжины две молодцов, одетых в зеленое сукно.

- Негодяи! Предатели! - кричал отец Тук, потрясая своей тяжелой дубинкой - А, барон Гисборн, рыцарь, не знающий чести, друг принца Джона, ждущий только, чтоб ему за дружбу заплатили пожирнее!

- С дороги, беглый поп! - кричал сэр Гаи - Леди Мериен, вернитесь сейчас же, иначе ваш отец разгневается, и вы не избежите кары!

- Ошибаешься, - вопил отец Тук, не переставая размахивать дубинкой. Он уже швырнул с моста одного стражника, перебив ему при этом парочку ребер. - Ошибаешься! Это не леди Мериен! Это прекрасная пастушка, ты обознался!

В это время Маленький Джон ухитрился насквозь прострелить второго воина из сопровождения рыцаря, и тот замертво рухнул на землю, а острая стрела Робина впилась в правую руку самому сэру Гаю. Уцелевшие остатки его свиты, спасаясь, ударились в бегство, и самому рыцарю, извергавшему проклятия и угрозы, ничего другого не оставалось, как отступить.

Робин предложил Мериен проводить ее в отцовский замок.

- Нет, Робин, - мягко сказала она. - Родной отец продал меня этому черному интригану. Я никогда больше не вернусь назад.

- Но, Мериен, - возразил Робин, - я ведь больше не граф Хантингдон, а бедный изгнанник.

- Ты больше чем граф, Робин, - возразила она. - Ты - король!

- Но, милая, ты ведь выросла в замке, как лее ты будешь жить в лесу, в пещере?

- Я сильная и здоровая, - сказала Мериен. - Разве не лучше быть счастливой под зелеными кронами деревьев, чем жить в унынии и тоске хоть бы и в роскошных палатах, при дворе?

Сумерки сгущались, когда они вернулись на поляну, где рос огромный дуб.

Друзья разложили костры. Готовился богатый свадебный пир! Король Шервудского леса, благородный и доблестный Робин Гуд брал в жены прекрасную Мэрией.

Отец Тук, надев облачение священника, в лесном храме свершал таинство венчания.

- Господи, благослови брак Роберта Фитцутса, графа Хантингдона и леди Мериен Фитцуолтер и ниспошли на них Свою небесную благодать! - произнес он торжественно и поднес новобрачным кубок с вином. И они пили из одного кубка в память о браке в Капе Галилейской, на котором присутствовал сам Господь наш, Иисус Христос.