СЛАВЯНСКАЯ И РОССИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ

КОМЕНТАРИИ

Песнь 3-я

1) Подобно нашему Микуле, и Крок имел также трех дочерей: жрицу, гадальщицу и правительницу народа; разница только во второй: у нас она - по-леница; у чехов - гадальщица, что может быть соединено и с званием жрицы. Не повторяется ли и здесь индийское предание о Кали, Дурге и красавице Ганге? Во всяком случае, обычай избрания Премысла посредством белой лошади идет из Индии, где цари избирались посредством особенной колесницы, phussaratha, запряженной белыми конями. При подобных избраниях в,сегда упоминается также и скала, превратившаяся у славян в камень, на котором воссел Премысл, по его избрании. «Совокупность этих фактов, - говорит Минаев, - должна убеждать, что в буддийской легенде (об избрании царя) сохра-пились подробности об очень древнем, обще-арийском обычае, и что сходство между сказанием об избрании Премысла и легендой о выборе царя Ианака может быть объяснено только, как обще-арийское достояние». «Так наш эпос, - справедливо замечает Квашнин-Сайгарин, - и доныне связан многи-ми нитями с преданьями других славян и имеет свои корни еще в той эпохе, когда псе славяне пели одну великую мифическую эпопею, герои которой перешли впоследствии из богов в простых смертных; причем, каждое племя старалось присвоить их исключительно себе и перенести в позднейшую русскую, польскую или иную историческую обстановку. Как валено подобное единство эпоса для духовного единения славян...»

Что же касается расселения славян в Европе, то Нестор описывает рассе-ление их по рекам. Сначала они сели по Дунаю, а оттуда пошли в разные стороны. Спрашивается, сколько ж потребно было народа и времени? Гильфер-динг поэтому говорит: «Нельзя принимать Нестеровы известия в буквальном смысле, будто славяне, уходя из Дакии от Траяновых войск, пришли и заселили Балтийское поморье: неверность сказания тем яснее, что Нестор выводит оттуда не одних ляхов, но и всех русских славян. Даже если бы целая Дакия принадлежала славянам, то и тогда из нее не могли бы выйти все славянские племена, расселившиеся от Карпатских гор и Эльбы до Финского залива и Волги. При том же переход целого народа из нынешней Венгрии на Балтийское поморье, прямо через Карпатские горы, весьма невероятен. Слова Киев-ской летописи, вероятно, заключают в себе воспоминание о том, что славяне, теснимые на Дунае римлянами, пришли в движение и стали повсюду распространяться и усиливаться, и в земле ляшской, на Балтийском поморье, и в восточных странах, где потом возникла Русь». Другими словами, с тех пор общее имя их становится историческим, тогда как прежде, за несколько еще веков до Р. X. известны только племенные их названия. Добавим к этому, что слово дупай в древности было имя нарицательное у славян всякой реки; почему и Дон, и Днепр могли называться в глубокой древности также Дунаями.

Во II в. по Р. X., вскоре после Траяна, славяне выступают уже сильнейшим народом на Поморье; а до тех пор их сила и развитие не раз обнаруживаются, но только теперь начинают выясняться по всей древней Скифии, особенно на Юге.

2) Афанасьев видит в Святовите божество, тождественное Диву и Сварогу; а основание его имени в смысле святого света (свят свет): «Как владыка небесных громов, он выезжает по ночам, т. е. во мраке ночеподобных туч, сражаться с демонами тьмы, разить их молниями (Mater verborum: «Svatovit - Ares, bellum) и проливает на землю дождь». Поэтому он вместе с тем и древний Во-дан, и Арей, и Перун... Следовательно, он также и древний Индра, и индийский Вишну. Подобно Сварогу, чье место Святовит-Вишну и занял, он бог великий (т. е. старейший), старый бог, прабог (пра-дед, пращур), отец-небо. Все это можно сказать и о Вишну, который занял в Индии место Варуна и сделался отцом всех богов и вселенной.

А что такое Святовит, если не Брама, образ солнца? Что такое Поревит (другой образ Святовита), если не Вишну, образ стихий, сохранения и мудрости? Идол Поревита изображался с пятью головами, одна на груди; Руевита - с семью лицами; Триглав имел три головы.

3) «Замечательно, - говорит Бергманн, - что племена симетические во дни их переселения направлялись преимущественно с Севера на Юг и с Юга на Север; а племена иафетовы или арийцы, шли сначала с Запада на Восток (в Индию), а потом уж постоянно с Востока на Запад». Главную причину этого движения на Запад он приписывает тому, что древние народы, видя шествие солнца ежедневно в ту сторону и полагая, что оно отдыхает там от дневного своего путешествия, возымели мысль, что там же, на Западе, и жилище его, да и всех богов, а потому и живущие там люди, должно быть, самые счастливые из смертных. Таким образом Запад, по их новым понятиям, сделался в некотором роде земным раем. Отсюда возник миф о Елисейских полях на Западе земли, и мифы о Гесперидах (Западных) и о Счастливых островах, все там же.

Движению этому арийцев на Запад могла быть и другая существенная причина, а именно: освобождение Европы из-под вод первобытного океана и потом соединение первобытных ее островов в один материк, на котором ожидала переселенцев цветущая, девственная земля (как европейцев потом в Америке), о плодородии которой, конечно, ходили издревле смутные слухи.

Основавшись же и утвердившись в новом краю, они утвердили в нем и свои верования, принесенные ими с Востока. Древний их Вырий остался там, в первобытном их отечестве, откуда по-прежнему всходило красное Солнце, где было и его жилище; но и Запад казался ему не чуждым, так как здесь оно успокаивалось от дневных трудов своих. Значит, и здесь также мог быть своего рода Буян-остров, жилище богов, лучезарный лик света и силы небесной. Все это могло сосредоточиться потом в божественном обиталище Святовита.

Руйный, светозарный остров, где он жил посреди моря, имел значение священного Буян-острова; на этом острове совершались высшие гаданья и главные народные празднества; здесь же, вокруг Святовита, жили все меньшие боги, от него рожденные; здесь была среда всей земли славянской; отсюда исходили главные распоряжения и предсказания. Сюда приходили изо всех земель славянских, весь славянский народ питал к Ранскому храму Святовита особенное благоговение; подобное же, о всеобщем почитании этого святилища, свидетельствует в своей истории и Саксон Грамматик.

Хотя этот остров и лежал на Запад от Восточных славян; но за ним славяне знали страны еще западнее, где обитали племена им враждебные, почему и могли почитать те, более или менее, безвестные страны царством смерти и загробных мучений; как потом и говорится в послании новгородского архиепископа Василия, - что рай насажден на Востоке, а муки и ныне суть на Западе.

4) Скифы, да и вообще славяне, чрезвычайно уважали вещих дев и женщин, от которых, вероятно, произошли и раскольничьи Богородицы.

Веледа, вещая женщина, жила, как известно, в башне, подобно возлюбленной Валленрода в поэме Мицкевича. Что имя Веледы чисто славянское - нечего и доказывать.

Вана, как чудесная представительница своего рода-племени, могла принимать на себя все его священные образы. Славяне вообще чрезвычайно чтили свои древние обычаи, и не отступали от них без крайности. Они долго отстаивали прежнюю их религию и народность. Древний быт славян был народный; община обсуждала и решала общественные дела.

Один и асы, завоевав нынешнюю Скандинавию, тотчас же разделили народ на сословия; но у славян никогда этого не было. У славян князь был только главой отдельного племени, а не властелином целого народа и государства, где община решала дела на сходке. Славянская семья жила особо, каждая на своем месте, разрастаясь в деревню, и владела сообща землею, которая ей принадлежала (подобно тому, как это было у скифов). Когда область князя становилась обширной и нельзя было собираться на сходку всему народу, то посылался к князю на сейм выборный (владыка). Аристократии у славян не было.

5) Предлагаемый в поэме краткий очерк города Волина или Волыни, одного из богатейших городов на Балтийском поморье, заимствован из истории балтийских славян Гильфердинга. От его имени одно время даже Балтийское море называлось Волынским. Забыв впоследствии совсем об этом древнем, славном городе, народ наш отождествил с ним Волынь, красный Галич, близ которого никогда моря не бывало. Возможно, что и первоначальный образ Садко, после разных превращений его еще на Востоке, занесенный славянами в Европу, возродился в новый славянский образ свой, в этом торговом городе, куда стекались купцы со всех концов известного тогда мира, и потом уж, с падением Волина и с усилением Новгорода, перешел в наш северный город, где он и считается гостем торговым.

Еще положительное можно признать древний Волин родиной Дюка Степановича, также витязя заморского. Сам Микула называет этот город богатой Индеюшкой; а богатство его так велико, что посланные от князя Владимира, увидев издали блеск городских крыш, невольно восклицают: «Не горит ли уж богатая Индеюшка?...», - так как на балтийском поморье жили древние винды, разделившися уж на разные племена.

В этом городе, богатом товарами всех северных народов, есть все, чего ни спросишь дорогого и редкого. Отсюда выйдешь на берег в Острогарде, в русской земле, где столица Киев, соперница Константинопольского скипетра, краса и слава Греции...

Иллюстрация из книги «Русские былины и сказания». С-Петсфбург, 1894-95 гг.

Известно, как говорится в наших былинах и о несметном богатстве Дтоко-вой матери, и о драгоценных камнях в стрелах его, которым и цены нет, - стрелах, оперенных перьями, какие могут привести только гости-корабельщики, не распространяясь впрочем более об этом, добавлю только, что и сама богатая, сказочная Виннета есть только искаженное датское название той же Волыни.

6) О тождестве новгородского богатого Садко и торгового гостя Соловья Будимировича, кажется, нечего распространяться. Хотя Соловей в былинах и называется торговым гостем из какого-то города Леденца, что некоторые принимают за Венецию; но если и так, то и на Балтийском поморье, и на Адритическом жили родственные племена винды и венеты, которых даже смешивали между собою; так что и Балтийское море некогда называлось морем венетов, от чего и слыло иногда Индейским. Не говоря также о значении Ивана Годиновича и Хотина, или Хотена Блудовича, на древнем Востоке, приведу только значение их в наших былинах, о богатырях Киевских.

Проф. Миллер находит, что отчество Ивана Годиновича - от Година, очень близко к Хотину; а в этом имени слышится что-то чуждое, необычное. Оба эти молодца вяжутся очень слабо с Киевским богатырским кругом. Хотина Милдер находит сходным с сербским Марком кралевичем и с Герцеговин-ским молодцом Myjo, и «что как наш, так и сербский, и герцеговинский изводы переносят во времена, предшествующие самым первым зародышам государственной и общественной жизни.

Хотен отличается чисто варяжским, хоть, может быть, не непременно торговым, но все же добычелюбивым нравом; в нем начало дружинное, варяжское. Его другое отчество (Блудович) напоминает в нем даже варяга Блуда, пришедшего из-за моря. Те же варяжские черты и в Иване Годиновиче: но в нем еще и варяжское странничество - наемничество. Между прочим, он говорит в былине, что «был за славным, за синим морем, в городе Чернигове». «Здесь, - заключает Миллер, - думается мне, море должно быть принимаемо в прямом смысле, как океан - море. Нов таком случае, нет ли тут указа-нья на то, что родиною торговых гостей, купцов представляли себе у нас по преимуществу землю заморскую, т. е. отдаленный варяжский берег? Так что это представление не было тут затерто даже приурочением к Чернигову, т. е. на сушу».

Говоря о сходстве нашего эпоса с преданьями других славянских народов, Квашнин-Самарин упоминает также о приходе к нам некоторых богатырей с Запада. После сказанного выше, кажется, молено также не без основания отнести к числу их и эти три личности, - именно с древнего Балтийского поморья.

7) Вначале воздушное море, сливаясь на Западе с первобытным океаном, должно было казаться древнейшим арийцам одним беспредельным царством Варуны-Водана. Потом, первые выходцы из Северной Азии, финно-алтайские племена начали селиться на всплывших в нынешней Европе островах, и заняли их от Севера до Запада. Кельты и вообще арийцы вытеснили их оттуда впоследствии на отдаленный Север или сделали их своими рабами. Когда вся Европа очистилась от первобытных вод, переселения из Азии сделались многочисленные: восточные племена шли уже в новые, благодатные земли своих родичей и селились между ними, или присоединялись к ним в позднейшее время, почему история застает их, большей частью, отдельными, сплошными, родственными группами. Ваны, или славяне, были уж племя оседлое, земледельческое, когда Один (позднейшее изменение древнего Бодана, по нем. Вуотана, бога воздушного моря) еще проходил со своей дружиной асов по Европе с юго-востока на Север.

По словам Снорри, он вышел, из Азии и был в Скифии царем над многими странами, а асы были его наместниками. Эфемерические предания, которыми вообще руководствуется Снорри, производят Одина и асов то оттурков, то из малой Азии, от троянцев, то выводят в первом столетии по Р. X. из Фракии, и даже представляют его в одно время властителем Царьграда.

Вначале асы живут где-то в соседстве ванов (славян), которые до того поразили их своим развитием, что асы долго считали их людьми чудесными, колдунами. Один в это время устраивает древян или древлян, которые продолжали жить в глубоких лесах, и далее, по преданию, вдыхает в них первый дух жизни. Но потом у асов начинается война с ванами; ваны разрушают их укрепление на какой-то равнине Иди, и асы должны удалиться из их соседства. Они проходят через нынешнюю Саксонию, в Данию и в Швецию, где и утверждаются в Упсале.

По мнению Снорри, этот Один и асы суть уж потомки первобытных Одина и асов, вышедших из Азии, усвоившие только имена их, с которыми они и пришли в Швецию. Здесь, покоренные ими финские племена возводят их потом на степень богов и начинают поклоняться им. Прибытие их в эту страну Снорри также приписывает тому, что они была изгнаны из Скифии; только не ванами, а великим Помпеем.

Когда асы пришли в Швецию, там уже обитали финны и свей; они поклонялись между прочим богу Калеве (Kaleva). Бог Калева, собственно представление финских князей, больше эпический герой, чем божество, наслышавшись о сверхъестественной силе Одина, явился к асам в виде соглядатая, под именем Гюльви, чтобы испытать лично их чудесную силу и разузнать каким богам они поклоняются, так как всякая сила, по тогдашним понятиям, давалась народам свыше, теми богами, которым они поклонялись. Свидание это Гюльви с асами составило предмет сказания, в котором Один отводит Гюльви глаза своими чарами, но передает ему изустно всю свою мифологию.

Когда Один и асы являются между финнами, у них уже есть своя мифология, которая отчасти и сохранилась в преданиях финской поэмы «Калевала», но с приходом этих завоевателей религия финнов вступает в новый период развития, и, под влиянием могучих пришельцев, преобразуется в высшую религию, доступную лишь народам арийским.

Один изучает глубину мудрости у финского великана Мимира; не значит ли это, что Мимир передает ему свои финские предания о создании и первобытных временах вселенной? Вождь асов присоединяет к ним свои арийские; и таким образом получает начало скандинавская мифология.

По крайней мере, бог Тор - божество совершенно местное; а кто не узнает в великане Имире, в змее, обогнувшем землю, в Иггдрассиле, в принесении Одином в жертву самого себя, да и во многом другом, отпечаток преданий далекой Индии, но уже обледеневших на глубоком Севере.

Во время пути асы заимствовали некоторых богов и у ванов, приняв их в виде заложников мира. Один, как известно, искал повсюду мудрости, и даже, подобно Индре, завидовал познаниям других и не сносил этого. Особенно он страшился превосходства развития своих соперников ванов. По крайней мере, он страшился их не менее, чем финских великанов (jotnes), против которых принял все возможные меры предосторожности.

8) Проф. Буслаев первый обратил внимание на сходство нашего древнего сказания о Болоте Волотовиче со скандинавским преданием о прении, касательно происхождения мира, Одина с великаном Вафтрудниром, и приравнял Болота к необъясненному еще какому-то исполину, предшественнику Владимира, красного Солнышка. Кто же это мог быть, кроме Одина, который особенно выдается своей любознательностью, и даже жертвует своим правым глазом, чтобы черпать ежедневно древнюю мудрость из светлого источника Урды? С тою же целью он посещает и других древних исполинов, входит с ними в прения, за что они под конец платятся своими головами, и даже летает через моря и целые страны в отдаленные концы мира, где есть чему и у кого поучиться.

Всегда древний Восток заговорил о Глубинной, или Голубиной книге, упавшей с неба и открывшейся первобытному жрецу, после первого жертвоприношения, - не может быть, чтобы в числе царей и князей, съехавшихся внимать написанному в ней, не явился также и древний титан, волот Один. Предание об этой книге - обще-арийское, но дошедшее до нас уже в разных видоизменениях, уцелевшее вполне, как мы видели, только в Индии, где, кажется, следует искать и ключ к нему.

Наше славянское предание об этом дошло до нас уже в церковном изложении; весьма естественно, что и вставленное в него имя Давида Есеича - заимствованное из книг, позднейшее. Но выражая в образе первобытного Ми-кулы - родоначальника - представителя первых земледельцев и жизни оседлой, кажется, будет вполне согласно с преданием, отнести к немуже и эту таинственную, забытую личность.

Свидание с ним Одина могло быть и в древних странах Востока, и даже в позднейшей Скифии, когда Один препирался в мудрости с северными великанами. Действительно, он в нашем предании уж царь, как и представляет его Снорри в Скифии; а в Есеиче заметен отпечаток патриархальности, каким и должен быть в то время Микула. Известно, что всякое древнейшее сказание видоизменялось потом несколько раз, что мы и видели в предании о Вавилонском змее; и это совершенно затемняет начальный его образ под слоями новых преданий и обстановок тех времен, что народы потом переживали, и тех местностей, где они проходили.

9) «Калевала», свидетельствует о весьма обширном развитии финского божественного эпоса, сообразно местной природе. Его мифические герои принадлежат более к породе богов, нежели к богатырям, что лучше всего свидетельствует о глубокой их древности. Главнейшие из них: Вяйнямёйнен, главнейший исполин, устроитель финской земли, вроде нашего Микулы, но сохранившийся в более первобытной форме, нежели наш представитель земледелия; можно предположить даже, что не его ли разумеют асы в лице древнего и мудрого титана Мимира, у которого Один черпал свои мифические знания?

Вообще северная природа имела подавляющее влияние на полуденных уроженцев асов. Край Полуночный, куда они явились с Юга, казался им полным ужасных великанов и сверхъестественных сил; самые их вещие норны (гадальщицы, прорицательницы) пришли к ним с Севера.

Другой из главных героев Калевалы, брат Вяйнямёйнена, Ильмаринен, вещий, древнейший кузнец по ремеслу. Значение его тем обширнее, что кузнецы тогда выделывали и разные металлические украшения - кольца и браслеты, и даже ковали судьбу человеческую, следы чего остались и в наших подблюдных песнях и народных былинах. Ильмаринен выковал, между прочим, чудесное, металлическое дерево, на которое, может быть, и указывает Святогору Микула, и сковал знаменитое Сампо, по мнению некоторых, первую мельницу.

Вообще предания, о кузнецах, как у финнов, так и у скандинавов, сливаются между собою, что ясно показывает, что последние заимствовали многое в этом у первых.

Бог Тор считался также небесным кузнецом, и впоследствии асы очень успели в этом ремесле. Вяйнямёйнен, - и творец, и земледелец, и плотник, и гусляр, представитель вообще жизни оседлой; Ильмаринен остается до конца чудесным кузнецом. На самом Севере, в Лапландии, жила финская колдунья, Лоуха, искони враждебная финнам. Она овладела чудесным их Сампо и запер;. ла его в утесе; Вяйнямёйнен только хитростью мог добыть эту драгоценность, и то довез на родину одни ее обломки. Край Лоухи вообще считался недоступным, по обитавшей там нечистой силе в виде ядовитых змей, хищных птиц и других чудовищ.

Впоследствии Один устроил там скандинавский ад, Хель, куда и самые боги спускались с трепетом; и не та ли же самая Лоуха преобразилась в мифологии скандинавов в Хель, впрочем, девственницу, тогда как у Лоухи было несколько дочерей, и одна из них красавица?

10) Скандинавские предания изображают вначале Одина и его асов на какой-то равнине Иди; здесь походный их стан, укрепленный рвом и деревянной оградой. Название этой равнины происходит, по мнению Бергманна, от имени одного из йотнов, Иди (деятельный), впоследствии превратившегося в небесное созвездие; а Снорри полагает эту равнину в Азии, внутри Асгарда, который потом перенесен на небо.

Во всяком случае, равнина эта и самое укрепление асов были тогда на земле; и очень близко от древян, которых Один воззвал к общественной жизни, и от ванов, с которыми асы жили тогда в соседстве. Асы, по их преданиям, имели много золота; так как у древних, с богатством, т. е. золотом, сливалось понятие силы и даже божественности.

Только в соседстве ванов, земледельцев, в странах полудня, мог родиться у бродячих еще асов прекрасный их бог Бальдр - бог весеннего солнца и жатвы, умерший насильственной смертью тотчас же по передвижении их на глубоком Севере. Он считается родоначальником балтов и амалов, княжеских родов у визи-готов и остро-готов.

В соседстве лишь с ванами, асы могли заимствовать от них некоторые предметы по дому и сельскому хозяйству, и даже некоторых богов славянских потом ими обнемеченных в новом отечестве. Известно, что ближайшие к санскрит, корню - производные слова по земледелию, а скифские слова - об одежде и некоторых других домашних предметах - принадлежат преимущественно славянам: как орать, орало, оратай, жито (sveta, белый), плуг, по др. - нем. pflug, по ск. plogr, - млин (мельница), коло, Коло-ксай (князь кола), колонага, мед (по сане, madhus), брюки (по скиф, bruka), которые потом изменились в персид. schal-vara, по скиф, skalu-vara, по слав, шаровары, щит, санки, по скиф, sangi, по сканд. sneckia, ограда, град, по скан. gardr, и т. д.

Ваны же передали асам и руны, которые у них назывались вещбами, и которые они заимствовали у греков, живших в Ольвиополе.

Из богов асы взяли у ванов Фрейра и Фрейю; их богиня Сив походит и своими свойствами, и своим именем, на слав. Живу.

В древности нашего Перуна нельзя сомневаться: он Сварожич, он происходит от Parjanyas (Индры), он покровитель земледелия и земледельцев, сверкающие его молнии называются в ведах золотыми копьями, он пускает из своего лука громовые стрелы, которые входят глубоко в землю. От Parjanyas, древнего эпитета Индры, у скифов явился Perkunis, и вначале означал то же, что и Tivus (Дий, Небо), т. е. бурное небо. Потом древний Tivus, Дий (небо) распался у скандинавов на три образа, один из которых стал Донаром, а впоследствии Тором. Кажется, этого достаточно, чтобы видеть его происхождение от нашего Перуна. Он женился на Сив (нашей Живе?), плодоносной земле, прежней супруге Неба, Дия (Tivus), и подчинись Одину, назвался его сыном.

Чем же был вооружен Тор? Он был вооружен молотом, который, будучи брошен, опять к нему возвращался. Так точно и по нашим преданиям громовые стрелы, вошедши глубоко в землю, через три года или через семь лет возвращаются на ее поверхность в виде черного или темно-серого продолговатого камешка. Но где лее у Тора молнии? У пего их нет, потому что молния - слово чисто славянское. Зато молот Тора называется Мьёлыгаром; не есть ли это заимствование молнии у славянского Перуна, который в древности, вероятно, и подарил часть их своему товарищу?

11) Высшей наукой у древних почиталось волшебство, магия, средства которой признавались равными могуществу богов, даже выше, потому что она располагала судьбами человеческими и самих богов. У индусов магия называлась наукой, у латинов высшим искусством. У наших предков колдуны назывались людьми вещими, и наука их вещею. Полуночный мир йотнов, Ётунхейм, считался у скандинавов вещей страной этой мудрости: вначале так был и источник Урды, из которого Один черпал свою мудрость, а потом перенес его с собой на небо; оттуда же явились к нему и вещие норны, чтобы помочь докончить устройство Асгарда.

Древние представляли себе человеческую душу миниатюрным подобием усопшего, почему индусы и называли ее pourouchas (от pravasas, prepose), предполагая, что она живет в теле, чтобы управлять им. Из этого создалась мысль, что души усопших - гении покровителям, такие же карлики или мальчики с пальчик, как и она. Они также считались покровителями семейства и племени: вот почему у таврических кимвров было святилище в Херсонесе, в честь двух гениев покровителей или Кабиров, управлявших попутными ветрами на бурном Эвксинсоком Поите; а греки приравняли их к Кастору и Поллук-су или Оресту и Пиладу, покровителям также попутных ветров на море. Кварки (Korakoi) управляли также земными и воздушными явлениями природы; последние назывались преимущественно альвами (alfas), а потом те и другие перешли к скандинавам под именем dvairgs, dvergr и alfes, и сделались обитателями вод, равнин, пещер и гор, принявши разные названия. Некоторые от имени финнов назвались даже финрами (Finnr), и, как кузнецы, рудокопы, хранители кладов или покровители страны, смешались с первобытными племенами рудокопов, кузнецов и вообще искусных в металлургии. У нас они называются: у Лужичан, - людками (грозовые карлики); мальчиками-с-пальчик (карлик молния), духами воздушными, водяными, подземными, домовыми, марами, кикиморами, русалками (души некрещенных младенцев); у чехов - господариками (червячки в стене, удары дедов), и т. д.

12) «Особенно-искусные в волшебстве, финны, - говорит Бергманн, - передали это искусство славянам, а славяне скандинавам. Славяне почитали своих колдунов волкодлаками, почему и слово «волк», приняло у них значение колдуна, волхва. От них это название приняли и скандинавы, для означения своих прорицатедьниц, гадальщиц или колдуний; от слова волх, волхва (valhava) произошло и их слово vala (волчица)». Еще у скифов колдуны, особенно колдуньи, прорицательницы и гадальщицы ходили по стране, и являлись в дома, чтобы предвещать будущее или гадать, о чем их просили; также для врачеванья и заклятий или заговоров. Волшебница ванов была так искусна в вещбе, что презирала предсказанья и искусство высшей колдуньи асов - Валы (волчицы). Ее звали на языке ванов Гейдурой или Хайдурой (срав: Хай-девка), а на языке асов Гульвигой (Gulveig). Некоторые разумеют в этом мифическом образе золото, которое асы растапливают до трех раз, как искусные кузнецы, для своих изделий.

13) Оскорбление, нанесенное кому либо из племени считалось в древности оскорблением целого племени; такова, по преданиям, было причина и первой войны между ванами и асами. Ваны ворвались воинской хитростью в укрепления последних.

В чем заключалась эта воинская хитрость, неизвестно; но на берегах Тира-са (Днестра), по словам Геродота, долго существовали следы ужасной битвы и молнии, пущенной Громовником в исполинов; скифы приписывали это Ирак-лу, а другие Перуну или Перкуну; асы приписали Одину. А что к ванам явился нежданно на помощь один из их богатырей, это обыкновенный прием народных сказок.

14) У индийцев божественный напиток назывался «сома», а в Зендавесте он называется haoma. Составлялся он из молока или ячменной жидкости и меда.

«Мед-Сома, по свидетельству вед, низводился на землю, - говорит Афанасьев, - теми же быстролетными птицами: соколом и орлом, которые разносили и молнии. Сам Индра, в виде сокола, похищает в скалах мед-сому и приносит его смертным, т. е. заставляет дождь проливаться на поля и нивы. Первая пища, которую вкусил новорожденный Яма, была мед и молоко; название кормилицы его, Вун, сближает ее с пчелой...»

У финнов, на свадебном пиру бога-кузнеца их, Ильмаринена, посредством капли меда, принесенной пчелой, приводится сваренное пиво в брожение.

Слюна, по нашим древним преданиям, считалась вещею, даже могла говорить; она была тождественна с кровью.

Квасир родится именно из такой слюны, после дружественного союза между ванами и асами. «Название Квасир, - продолжает Афанасьев, - удовлетворительно объясняется из славянских наречий: в сербском, квасити - намочить, квас - пивная закваска, кислое молоко и тесто; у нас квас-то кислый напиток, квасить, - заставить что бродить, киснуть, (квашня, закваска, просто - кваша, квашеная капуста, и пр.;) следовательно квасир значит - собственно приведенный в брожение, закиснувший напиток, тождественный соме и меду; а олицетворение его в человеческий образ произошло на том же основании, на каком нектар был олицетворяем в образах Ганимеда и Вакха».

Весьма естественно, что по заключении между асами и ванами мира, заходила круговая чаша и раздалась песнь мира, и явился Квасир. Во всяком случае, корень этого слова в языке славян; от них же асы могли заимствовать и самый мед (по сканд. meth) и другого певца своего, бога поэзии, Браги, равно как и название поэзии bragr.

Хотя Гримм и сближает с именем Браги иижне-саксонское bregen (мозг) как вместилище разума, понимания и поэтического вдохновенья, но корень этого слова в санскр. bhajj, - frigere, assare, произшедшего от еще древнейшего санскр. слова bhrag или bharg, откуда объясняется и русская брага, хмельной деревенский напиток. Так точно и санскр. слово mathu, питье, смешанное с соком, добытым через растиранье, есть древнейшая форма madhu, греч. medo - вино, литов. medus, скандии, mjodr, - вино и мед (meth). Значит, у скандинавов и вино, и мед называются почти одинаково; между тем как наше слово вино происходит от другого синонима той же сомы, по греч. vinos, по дат. vinum, готе, vein, перс, vin, черный виноград...

Из чего ясно видно, что скандинавы заимствовали это слово из вторых рук; у кого же более, как не у соседей славян?

Что же касается богов, взятых у них скандинавами; то, по словам Бергман-на: «бог Vrindus означает истекающий, aillissant, собственно бог небесных вод и земных источников, новый образ Перкуна (а вместе с тем, вероятно, и один из образов Бодана). Скифы уподобляли, подобно индусам, облака стадам черного скота; почему Vrindus и почитался богом обилия; ему были посвящены быки и коровы, - другими словами, значение его, как властителя небесных стад, было перенесено на землю».

Известно, что у скифов обилие стад считалось выражением богатства, почему Куник замечает, что у славян и у немцев слово скот (по нем. skott) должно быть слово заимствованное; но едва ли, после сказанного, не покажется странным другой вывод того же известного ученого, что русское слово скот получило значение денег от нордмагшов, когда еще у древних скифов вообще богатство частных лиц ценилось по количеству скота, и наши первые деньги были звериные шкуры.

Имя Vrindus, как божество вод и изобилия, изменилось потом на Hindus (Рында; Руда); а у скандинавов на Hoenir и Chagunis (приятный, полезный), и этот древний славянский бог сделался у них богом рыбной ловли, мореплаванья и торговли, а потом божеством, дарующим благосостояние, добываемое трудом и миром.

Другой же славянский бог Pravus (Прий), соответствующий санскр. рга-bhus (превосходный), также господин, хозяин, кормилец, и скиф, богу Солнцу; покровителю семьи и племени, богу страны и жилища, ниспосылающему плодородие, превратился у скандинавов в Фрейра. У нас он назывался также богом Ярилом, и почитался богом оплодотворителем, представителем благодатной весны; почему и у скандинавов он стал также покровителем любви и браков, владыкой ясной погоды, уролсая нив, благосостояния смертных.

Фрейром же германцы назвали и быка, - у нас яр-тур, буй-тур. Сестра Фрейя, славянская Прия или Права (потом Вана) была переименована асами в Фрею (Frau) , и почиталась учредительницей земледелия и щедрой подательницей урожаев. Подобно тому, как у ванов она была богиней рождения, брака и семьи, тем же самым она осталась и у асов, и была назначена Одином, как гостеприимная хозяйка, встречать и угощать в Валгале усопших героев.

15) Приход северного йотна к асам, тотчас же по окончании их войны с ва-нами, с предложением устроить им ледяную крепость, достаточно объясняет, что асы были вынуждены оставить цветущую страну ванов и удалиться на север, покинуть и красное полуденное солнце, и начатки заведенного ими хозяйства, сообщенного им славянской Фрейей. Только благородное мужество и грозная сила громовника Тора спасает их от вечной зимы. Тор идет с ними; а где он, там еще есть надежда на весну и лето. Но он уже вперед предсказывает асам, что в новой отчизне они скоро лишатся Бальдра (весеннее яркое солнце), что впоследствии и исполнилось. Внезапная смерть его не дала даже дозреть первой их ниве; но он все-таки прислал Одину из Хель золотое кольцо свое, в ознаменование будущих урожаев, столь скудных на севере.

16) Вообще, как в скандинавской, так и в других арийских мифологиях, проглядывает Восток, в особенности Индия; но скандинавы, как народ воинственный, придали тот же характер и своей мифологии, устроив на небесах Валгалу для павших на поле битвы героев; а трусам, нарушителям клятв, и вообще людям, умершим не на поле битвы, а собственною смертью, от болезней и старости или даже не лишивших добровольно себя жизни иод старость, отведя место в самой глубине Севера, в Хель.

Сам Один, подражая Браме, принес себя, себе же самому, в жертву; этому примеру следовали и все герои, и ужасались естественной смерти.

Вообще скандинавское небо имеет вид воинского стана, Один - бранного вождя, светлые асы и души убитых героев, - его дружины; а небесный сторож, Хеймдалль, в себе олицетворяет передовую стражу, обязанную сейчас же затрубить тревогу, при первой опасности от грозных йотнов. Как этот Хеймдалль напоминает собой взятого с Востока, нашего Ивашку-белую рубашку, и даже называется также белым асом (ase blanc) , так и эти великаны йотны зародились еще на плоской возвышенности Азии, в образах змея засухи и пожирателей облаков, и под именем турсов (сухой, жгучий) и йотнов, или ётунов (пожиратель), но уже обледенившими и покрытыми инеем, явились на Севере. С тех еще древних времен светлые асы ведут с ними непрестанно воину; а от скудости почвы Полуночного края эти исполины стали еще ужаснее, благородные же асы еще воинственнее, что и сделалось источником разных отважных завоеваний их на Юге и Западе, и одной из причин падения Славянского Балтийского Поморья.

17) Один, сделавшись преемником Бодана, или Вуотана, бога неба, отца бурь, сделался мужем Фригг, Frig (дождь). Она жила в жилище, наполненном пеной, т. е. в облаках, похожих па пену и оплодотворяющих землю дождем, почему и могла считаться слезливой. Злоязычный Локки упрекает ее в сластолюбии и в любовной связи со славянским Фрейром. Один, впрочем, нередко совещается с ней и открывает ей свои намерения; а она указывает ему людей, не исполняющих свои обязанности и иногда отговаривает от опасных предприятий, как, например, от прения с великаном Вафтрудниром, которое должно было кончиться смертью одного из них.

Один отдал ванам своего советника Мимира в виде заложника; но в сущности Мимир был его шпионом, и сообщал Одину все, что там делается, за что и поплатился ванам потом своей головою.

Святовит, как преимущественно бог земледелия, был вместе с тем и Солнце. По нашим поверьям, оно выезжает на Ивана-Купалу в колеснице, на серебряном, золотом и алмазном конях; а в дни поворота на лето, наряженное в праздничный сарафан и кокошник; тогда оно садится в телегу и направляет своих коней на летнюю дорогу.

Народ сочетал с этой древней богиней имя Коляды и, прославляя в обрядовой песне выезд Солнца на лето, употребляет следующее выражение: «Ехала Коляда в маленьком возочке, на вороненьком конечке». В прежние годы даже существовал обычай возить Коляду, которую представляла девушка, одетая в белую сорочку. И куклу, называемую Купалой и Мареной, во время летнего солнечного поворота также наряжают в женские уборы; а у белоруссов в Иванов день выбирается для этой роли самая красивая в деревне девушка, которую, обнажив, подруги опутывают с ног до головы гирляндами из цветов. Болгары же уверяют, что на Иванов праздник Солнце пляшет, кружится и вертит саблями, т. е. разбрасывает яркие, пламенные лучи; а по выражению русского народа, оно тогда играет, пляшет и мечется во все стороны.

Самый обряд ряженья (на святках) Афанасьев объясняет древнейшим воззрением на грозовые тучи, как на стада различных животных и звериные шкуры. По мнению поселян, в полночь накануне Рождества и Крещенья (т. е. когда Солнце уж выедет в телеге на лето), отверзаются небесные врата; пресветлый рай, в котором обитает Солнце, открывает свои сокровища; воды в реках и источниках оживают (приходят в движение, волнуются), претворяются в вино и получают целебную силу; на деревьях распускаются цветы и зреют золотые яблоки. В этот таинственный час божество рассыпает щедрые, богатые дары на весь мир; о чем помолимся отверстому небу, то и сбудется. Чтобы видеть, как отворится небо, сербы выходят в богоявлеискую ночь в поле и остаются там до рассвета. У лужичан накануне Рождества Христова девушка в белом платье, в одной руке с узлом с яблоками и орехами, а в другой с веткой, к которой привешен звонок, обходит дома.

В честь возрождения или воскрешения Солнца, наши предки зажигали также и зимой, по городам и селам, костры. В некоторых местностях России и теперь еще зажигают их по берегам рек. У сербов, хроатов и далмитинцев канун Рождества называется бадний день, от слова бадняк, означающего дубовую сырую Колоду, сожигаемую в это время на домашнем очаге. Коляда (calendae), Ов--сень (Фрейр, Усень, от санскр. кор. ush) и Плуг призывались в эти дни народом; Плугу кликали, т. е. возглашали хвалебные песни; равно как и двум первым.

В Коляде Афанасьев видит Громовника; а в Овсене - бога, возжигающего солнечное колесо, другими словами того же Громовника, так как это возжигание исполнял он же, буравя своей палицей дерево-тучу. В честь Коляды у пас и теперь поются колядки и щедровки, также особого рода песни и в честь Овсеня.

18) Древнейший бог воздушного океана, Варуна-Водан, почитался богом войны и земледелия, как божество Небо, насылающее бурные грозы на землю и проливающее благотворный дождь для ее плодородия. Скифы поклонялись ему в образе большого меча, вероятно, первообраза всех чудесных богатырских мечей в наших и других преданиях. Меч этот был воткнут рукояткой в землю, а острие его изображало собой как молнию, так и плодотворный луч солнца. Когда новые боги заменили простое изображение мифического божества, священный этот меч исчез, и только в IV в. по Р. X. Аттила, когда ему принесли меч, найденный пастухом в земле, сумел заявить, что это меч бога-Неба, ниспосланный ему на завоевание вселенной.

Между тем бог Бодан как бы раздвоился на два образа, на Святовита, преимущественно бога земледелия, хотя он вместе с тем имел и все свойства бога Арея> и на Одина, более бога войны, чем земледелия, так как собственно бо- , гом земледелия у скандинавов был заимствованный бог Тор.

Древние боги не могли идти против велений Судьбы, и сам Зевс трепетал перед всесильным.

Меч Одина наносил под конец смерть всякому, кто владел им. Никто не знает, что шепнул Один на ухо мертвому Бальдру, возлагая его на костер для сожженья; и владея этой тайной, Один всегда должен был иметь преимущество в прениях с хитрыми титанами, чем он и воспользовался в прении с Вафтрудниром, который на вопрос Одина об этой тайне не мог дать ему ответа и тотчас же признал в нем бога асов.

19) Локки, самый ловкий и коварный из асов часто сравнивается с нашим Лукавым. Он беспрестанно старается вредить богам и Одину; даже открыто ругает их и высчитывает слабые их стороны, и последний его злой поступок заключается в том, что он самым коварным образом, рукой слепого Хёда (бога туманной осени), умерщвляет предательски красавца Бальдра, источник жизни и общего благоденствия. За это боги присудили приковать его к скале, подобно Прометею. Локки, не успев скрыться нигде от ожидавшей его участи, оборотился лососем и кинулся в воду: но Тор и другие асы закинули с обоих берегов огромную сеть, изобретение того же хитрого Локки для рыбной ловли, и он был пойман орудием своего собственного же изобретения.