МОНГОЛЬСКИЕ МИФЫ

 
 

СКАЗАНИЕ О БУДЖИН-ДАВА-ХАНЕ

Давно-давно, когда земля только недавно еще была сотворена, жил царь Буджин-Дава. У него была чудесная лошадь, которая в один день обносила его три раза вокруг земли.

Еще у него была птица Надин и собака Хасар, которых он отправлял на охоту, и они всегда приносили ему все, что только можно было пожелать.

Царство Буджин-Дава было велико и могуче, и никто из соседей не смел обидеть его подданных. Но в семейной жизни хан не был счастлив. Правда, у него было 500 жен, но ни одна из них за много лет не родила ему ребенка, которого он страстно желал иметь.

Однажды хан опять отправил на охоту Хасара. Собака на этот раз отправилась на юг, но охота не была удачна. Не желая возвращаться домой ни с чем, она бежала все дальше и дальше.

Вдруг она увидела большой дом. Подбежав к нему, она заглянула в окно и увидела старуху и трех девиц. Две из них были красавицы, но красоту младшей трудно было бы даже описать. Ничего подобного Хасар никогда не видел и остановился очарованный. Казалось, какое-то сияние исходило от младшей девицы, и глаза ее, синие, как небо, то были глубоки, как море в тихую погоду, то блестели, как вечерняя звезда. Пораженный Хасар подошел еще ближе и стал слушать.

- Ну, дочки мои, - говорила старуха, - пусть теперь каждая из вас расскажет, чему она научилась.

- Для простых людей я не знаю ничего, - ответила старшая, - но если бы Буджин-Дава-хан взял меня в жены, я бы для него и его свиты в 500 человек в одно мгновение из одного яйца приготовила бы обед из девяти блюд.

- А я, - сказала вторая девица, - если бы хан взял меня в жены, соткала бы ему в один миг ковер, на котором хватило бы места и ему, и всей его свите. И весь ковер был бы сделан из шерсти всего одного козла. Ну что же, - добавила она, - разве я не достойна была бы быть царицей?

Младшая сестра долго молчала, но, наконец, сказала:

- Я ничему не научилась, и если мне суждено выйти замуж за простого человека, я бы осталась женщиной, как и всякая другая. Но если бы меня взял в жены Буджин-Дава-хан - о, тогда я наверно знаю, что я родила бы ему золотого сына и серебряную дочь. Но ведь хан никогда не женится на мне, - добавила она довольно печально.

Этих слов было достаточно для Хасара. Услыхав их, он помчался домой. Когда он явился к хану, тот был очень удивлен и недоволен, что верный слуга его вернулся с пустыми руками.

- Не сердись, великий хан, - сказал Хасар, - выслушай то, что я расскажу тебе, и ты меня простишь.

И затем он рассказал о трех сестрах и о том, что они говорили. Когда же он описал красоту младшей и передал ее слова, хан вскочил и немедленно приказал выехать свите в 500 человек, чтобы сопровождать его в поездке на юг.

Когда хан еще только подъезжал к дому старухи, дочери ее заметили его. Прошло всего несколько минут, и хан уже входил в дом.

И уже вторая из девиц успела соткать ковер. Царь и вся свита его уселись на этом ковре, и еще осталось свободное место.

Когда все уселись, старшая сестра уже принесла обед из девяти блюд, сделанный из одного только яйца. Все ели очень много, и от обеда осталось еще порядочно.

Наконец, царь велел показать третью из сестер. Ей, которая ничего не умела делать, стыдно было предстать перед своим повелителем, и ее пришлось отвести к хану почти насильно. Буджин-Дава был очарован ею и, не долго думая, объявил ей, так же как и ее двум сестрам, что берет их всех себе в жены.

Через три дня, когда хан вернулся домой, все три сестры стали царицами, мать же их поселилась во дворце.

Прошло несколько месяцев. Две старшие сестры, как и все прежние царицы, остались бесплодными, младшая же из сестер уже давала уверенность, что принесет своему мужу и повелителю хотя бы одного ребенка. Ее дивная красота вместе с этой беременностью сделали то, что для Буджин-Дава все его остальные жены совсем перестали существовать, а все свое внимание, всю свою нежность и любовь он перенес на нее.

Прошло еще несколько месяцев, и скоро уже должно было настать для младшей царицы время родов. Остальные 502 жены хана, в том числе обе сестры беременной хатун, выходили из себя от злости. Наиболее энергичные из них собрали тогда их всех и изложили им дело: если у младшей хатун будет ребенок, им всем 502-м придется примириться с потерей всякого значения, потому что хан еще сильнее станет любить ту, которая будет матерью его ребенка.

Долго между собой говорили царицы по этому поводу и решили привлечь на свою сторону ЦокТырыл тушмыла, который состоял при них в качестве главного евнуха. ЦокТырыл не долго колебался, потому что и сам не особенно любил хатун, и, когда царицы прямо заявили ему, что они ждут от него убийства будущего ребенка хана, он обещал это исполнить.

Настало для молодой царицы время родить. ЦокТырыл уговорил хана уехать на этот день, сам же остался при царице, чтобы принять ребенка. Сначала на свет появилась серебряная девочка, а потом мальчик с золотой колеей. Цок-Гырыл взял детей к себе, вместо них же положил около царицы двух новорожденных щенят.

Когда хан вернулся и узнал, что его любимая жена вместо детей родила щенят, он страшно рассердился. Немедленно же он приказал живыми закопать в одну могилу и молодую хатун и ее щенят.

Приказание это ЦокТырыл поспешил исполнить, и царица была зарыта на перекрестке трех дорог.

Настоящих же детей тушмыл положил в золотой ящик, который, в свою очередь, положил в серебряный, затем в медный, железный и деревянный и, наконец, все зашил в кожу. Потом ночью, когда никто не мог его увидеть, он отнес этот ящик к реке, сел в лодку и, когда доехал до глубокого места, бросил ящик с детьми в воду. После этого он так же незаметно вернулся домой.

На этой же реке, но значительно ниже, жил старый рыбак со своей старухой-женой. Они были страшно бедны и существовали только тем, что удавалось поймать. Если же улов был плох, они вовсе ничего не ели.

Через несколько дней после того как ЦокТырыл бросил в воду царских детей, старик опять закинул невод. Ловля была не удачная, и он хотел ее уже прекратить, как вдруг почувствовал, что в невод попало что-то очень тяжелое. Вытащить эту добычу он один не мог и принужден был позвать свою жену, и только, когда та помогла ему, удалось это сделать. В неводе, к отчаянию старухи, оказалась не рыба, а какой-то ящик, зашитый в кожу. Жена рыбака с досады хотела его уже бросить обратно в реку, но ее остановил муж, который сказал: «Не надо его бросать. Кожа послужит нам для починки сапог, а внутри он, вероятно, деревянный, и это дерево пригодится нам, как дрова». С этими словами он распорол кожу и разломал деревянный ящик, в котором оказался еще такой же, но железный. Старуха предложила выкинуть и его, но старик ответил, что железо можно продать кузнецу, хоть что-нибудь он за него да даст.

Вскрыв железный ящик, он у видел медный, и этим уже заинтересовалась и старуха. Когда же они вскрыли и его, у них затряслись руки - они увидели серебряный ящик.

С трудом сдерживая волнение, они вскрыли и его и нашли золотой. Тут старики должны были сесть - от волнения ноги их больше не держали.

Когда же они, наконец, вскрыли золотой ящик, у них вырвался крик удивления и восторга - они увидели серебряную девочку и золотого мальчика.

Жена рыбака взяла их на руки и вдруг у нее - 73-хлетней старухи, из грудей потекло молоко, которое младенцы и стали сосать. В это время отюрты старого рыбака до самого неба протянулась трехцветная радуга. Видя это знамение, старик понял, что спасенные им дети необыкновенные, и потому решил скорее уходить и скрыть их где-нибудь подальше.

Не долго собирались старики и пустились в далекий путь. Долго шли они. Где бы они ни останавливались на ночлег, им с неба спускался и дом, и лучшая еда. Наконец они дошли до границы царства Буд-жин-Дава-хана. Перейдя ее, они остановились и решили тут жить.

Рисунок Б.А. Филистинского. Иллюстрация из книги "Гесперида", 1935

Мирно и тихо жили они, дети подрастали и хорошели с каждым годом. Прошло одиннадцать лет, девочке тогда уже исполнилось тринадцать лет, а мальчику двенадцать (они были близнецы).

По исчислению монголов, ребенок при рождении имеет уже один год. Если же родились близнецы, то появившийся на свет первым имеет в первый же день уже 2 года; второй же сохраняет свое обычное старшинство в один год.

В этом году старуха умерла.

Через некоторое время старик, чувствуя себя плохо, призвал золотого мальчика и сказал ему: «Скоро я умру. Тело мое ты отнеси на гору и там зарой. После этого приходи к моей могиле три первых утренних зари и свисти».

Вскоре старик умер, и приемный сын его в точности исполнил его указания. Когда на третье утро он свистнул, с востока вдруг появился чудный серый конь, оседланный и нагруженный оружием, доспехами и богатой одеждой. Обрадовался мальчик чудному подарку - ведь с конем, оружием и доспехами ему не были страшны никакие враги. Но врагов пока еще не было, и золотой мальчик занялся только охотой.

Благодаря своему оружию, он ежедневно приносил домой что-нибудь. То это были лучшие куски мяса, то ценные шкуры пушных зверей, то детеныши разных диких животных, то красивые перья птиц - и все это он складывал у ног своей серебряной сестры. Так проходило время.

Однажды золотой царевич на охоте встретил старика, у которого борода была до колен, а усы до локтей. Сидел он на какой-то удивительной лошади. Это был Буджин-Дава-хан. Старик удивился, увидя его - кто же мог быть этот золотой мальчик? Но на вопрос его тот ничего не мог ответить. Тогда хан пригласил его к себе в гости, но мальчик отказался.

Вернувшись домой, хан загрустил. Ему вспомнилось, что его младшая жена, которую он велел зарыть живой, когда-то обещала подарить ему такого же сына. Отчего она этого не исполнила, а дала ему двух каких-то щенят? И чем больше думал хан, тем тоскливее становилось у него на душе и тем меньше он находил ответа на свой вопрос.

Но тоска хана встревожила его жен - ведь он в конце концов мог вызвать к себе чудесных детей, и тогда все бы, пожалуй, открылось. Старшая хатун Мани- Дара была шулма, и она взяла на себя устроить все дело. Поручив остальным царицам занять хана, она обратилась в старуху и отправилась к серебряной девочке.

Царевна в это время была одна. Сидя у окна, она глядела куда-то в даль и мечтала. О чем она мечтала? О прекрасном царевиче, который бы приехал и взял ее в жены, о богатстве и роскоши, о красивых нарядах, которые бы сделали ее еще более прекрасной, о том, как все молодые царевичи и могучие богатыри будут склоняться перед ней?...

Но кто может знать, о чем в тишине леса мечтает молодая своевольная красавица, когда и сама она, пожалуй, не знает, чего ей хочется...

В это время тихо подошла Мани-Дара и ласково заговорила с ней. Царевна очнулась от своих мечтаний, но это не рассердило ее, наоборот, она рада была приходу человека. Ведь до сих пор, кроме своих приемных родителей и брата, она никогда никого не видела. Поговорив о том, о другом, Мани-Дара, наконец, сказала:

- Ведь тебе скучно одной, прекрасная царевна! Твой брат постоянно на охоте, и ты его почти не видишь. Попроси его привезти одну только ветку дерева сайхан-саглар, которое находится на востоке. Эту ветку вам стоит будет только посадить - и от дерева, которое из нее вырастет, вы будете получать все, что вам надо, так что брату твоему уже не надо будет ходить на охоту. Если же он все-таки будет уходить, тебе стоит только влезть на дерево, и ты всегда его увидишь. Не правда ли, это было бы хорошо? Скажи ему об этом, но не говори, что это я тебе посоветовала.

Странными показались девице слова старухи, и, когда та уже ушла, она долго еще думала о них.

Но вот вернулся брат и нашел ее задумчивой.

- Что с тобой, сестра, - спросил он, - о чем ты задумалась?

- Ах, дорогой брат, - ответила она, - достань мне ветку от дерева сайхан-саглар. С ней нам будет так хорошо.

Золотой царевич не стал даже спрашивать, для чего ей эта ветка, а только сказал: «Хорошо, завтра достану».

На следующее утро, когда он стал седлать коня, тот его спросил, куда он собирается ехать. Царевич рассказал о просьбе

сестры.

- Не езди туда, - пробовал его отговорить серый конь, - я знаю это дерево, его стерегут три Мангыт-Хая о 15 25 и 35 головах. Не вернуться тебе живым оттуда.

Но царевич ответил:

- Все равно, я обещал достать, и поеду. Лучше погибнуть, чем не исполнить обещание.

Серый конь после этого подставил спину, царевич вскочил в седло, и они понеслись на восток. Как вихрь летел конь и вдруг остановился.

- Теперь уже близко, - сказал он, - возьми поводья в левую руку и зажмурь глаза, правой же рукой хватай, что только в нее попадет, может быть, я пронесу тебя.

Царевич исполнил это, конь опять понесся. Вдруг золотой царевич почувствовал что-то в руке и крепко сжал ее - оказалось, что он сорвал ветку чудесного дерева.

Мангыт-Хаи бросились за ним, но догнать не могли, и один из них тогда бросил им вслед свою палку, которой отсек серому коню хвост. Все же царевич был спасен и к утру был дома.

Вечером они посадили драгоценную ветку около своего дома и утром увидели на ее месте огромное дерево. Оно стало давать им все, что они только желали, а с ветвей его царевна всегда могла видеть своего брата.

Но о благополучии их узнала злая шулма Мани-Дара и, выбрав время, когда брата опять не было, в виде старухи пришла к серебряной царевне. На этот раз царевна обрадовалась ей еще больше.

- Вот видишь, дитятко, как я хорошо посоветовала достать ветку чудесного дерева, - сказала шулма. - Но тебе все-таки скучно одной. Брату твоему надо жениться, тогда его жена всегда будет дома, и ты никогда не будешь одна. На востоке живет Дзандан-тенгир, его дочь Сай-хан-Саранэ была бы самой подходящей женой для твоего брата.

Поговорив еще, шулма ушла. Когда вернулся царевич, сестра стала его просить, чтобы он женился.

- Я слышала, что у Дзандан-тенгира дочь красавица, - говорила она, - пожалуйста, дорогой, привези ее и женись на ней.

- Хорошо, - только ответил брат, - завтра поеду. Когда на следующее утро он стал седлать своего коня и тот узнал, куда его хозяин собирается ехать, он попытался его отговорить:

- Этого тебе не сделать, только зря пропадешь. Нам сначала придется проехать мимо трех Мангыт-Хаев, потом через лес, в котором все живое обращается в дерево, затем через гору, на которой всякий человек каменеет, и, наконец, через огненное море. Не езди, царевич, на верную гибель.

Но ничего не могло изменить решения, которое он принял, и серый конь, видя это, сказал:

- Хорошо же, поедем, но только не надо легкомысленно пускаться в такой опасный путь. Возьми два мешка сладостей, два мотка жил, две иглы и крепкую нагайку.

Когда царевич захватил все это, они пустились в путь.

Не доезжая до Мангыт-Хаев, конь сказал:

- Когда мы с ними поравняемся, развяжи мешки и высыпь сладости. Царевич так и сделал, и Мангыт-Хаи вместо того, чтобы броситься на него, стали подбирать и есть сладости и еще сказали:

- Счастливый путь тебе, добрый человек.

Все дальше и дальше ехал царевич и конь вдруг остановился.

- Тут скоро начинается заколдованный лес, - сказал он, - натяни посильнее свой лук и пусти стрелу прямо в него, я же попробую проскочить следом за стрелой.

Всеми силами натянул царевич свой лук, и, когда пустил стрелу, серый конь рванулся за ней и благополучно пронес своего господина через заколдованный лес.

Серый конь все мчался на восток и вдруг опять стал - показалась гора.

- Теперь поправь все свое снаряжение, подшей подпруги у седла, а потом, когда сядешь, бей меня нагайкой изо всех сил, секи меня до кости, и, может быть, мне удастся перескочить через гору. Если лее не удастся, мы погибнем, - учил он своего хозяина.

Царевич все это исполнил, и верный конь, как птица, перелетел через гору.

Опять продолжали они мчаться на восток, и, наконец, конь в третий раз остановился и сказал:

- Теперь начнется огненное море. Его мне не переплыть. Сначала ноги мои, а потом и весь я буду расплавляться в огне. Больше двух третей моря я не проплыву. Когда ты увидишь, что огонь дошел уже до стремени, изо всех сил три раза крикни: Сайхан-Саранэ! Если она услышит и поможет нам, мы спасемся, если не услышит, мы погибли. Теперь ты знаешь, что тебя ожидает, и потому в путь.

Рисунок Б.А. Филистинского. Иллюстрация из книги "Гесперида", 1935

И они поехали. Скоро конь уже плыл по огненному морю. Вот расплавились копыта, вот он тает все больше и больше, а берега все еще не видно.

Наконец, раскаленная масса коснулась стремян. «Пора, - подумал царевич и крикнул: - Сайхан-Саранэ!» Но берег был далеко, ответа не было - вероятно, дочь Тенгира не слыхала.

Во второй раз царевич крикнул: «Сайхан-Саранэ!!. - и опять не было ответа.

В третий раз позвал он, и казалось, что это крикнул не человек, а какое-то неземное существо - до того громко раздался призыв: «Сайхан-Саранэ!!!»

Сайхан-Саранэ жила окруженная только женщинами, так как отец тщательно охранял ее от мужчин. Он знал, что до добра это ее не доведет. Чтобы никто из земных людей не мог к ней проникнуть, он поставил трех Мангыт-Хаев, заколдовал и лес, и гору и окружил ее жилище огненным морем.

Сайхан-Саранэ была небесная жительница, но все же женщина. Когда она услыхала призыв молодого царевича, сердце ее сильно забилось. Забыв предупреждение отца, она вскочила, схватила сосуд с жидкостью и приказала своей служанке скорее бежать и вылить ее в море. Та поспешила исполнить волю свой любимой госпожи, и только капли жидкости попали в море, как пламя погасло - золотой царевич был спасен.

Когда он предстал перед Сайхан-Саранэ, и он, и она сразу почувствовали друг к другу непреодолимое страстное влечение. Ведь дочь Тен-гира никогда еще не видала земного мужчину, а этот к тому же даже и между небесными духами мог считаться красавцем. А он мог ли остаться равнодушным при виде красоты Сайхан-Саранэ? Разве могли ее чудные глаза, черные, как смоль, волосы и молодой гибкий стан оставить его холодным? И они бросились друг другу в объятия...

Прошло три дня сплошного праздника, три дня любви и упоения.

Все это время Сайхан-Саранэ прятала гостя от своего отца. Но так не могло продолжаться. Тенгир мог узнать, что земной мужчина добрался до его дочери, и убил бы его. И Сайхан-Саранэ решилась бросить отца и последовать за любимым. Для этого она совершенно излечила серого коня и даже приставила ему его хвост, который ей доставили Ман-гыт-Хаи. Затем ночью, когда все спали, царевич вскочил на коня, посадил ее поперек седла, и они пустились в путь. Когда заметили их отсутствие, они были уже далеко, и никакая погоня не была им страшна.

Проезжая около заколдованной горы, дочь Тенгира дунула на нее, и все камни обратились в людей. Тут были и прекрасные царевичи, и знаменитые богатыри, и купцы, и простые люди. Все они подошли к Сайхан-Саранэ и ее жениху и поклонились им, прося, чтобы они взяли их в свое подданство. Царевич согласился, и они последовали за ними.

Около заколдованного леса Сайхан-Саранэ опять дунула, и все деревья обратились в людей, которые также последовали за ними.

Мимо Мангыт-Хаев они проехали благополучно, потому что те, узнав свою госпожу, только поклонились ей.

Вскоре они достигли своего дома, где ждала их серебряная царевна. Тихо и мирно потекла их жизнь.

Новые подданные золотого царевича расселились вокруг него, и образовали сильное государство. Серебряная царевна скоро вышла замуж за знатного богатыря, который выделялся из своих товарищей умом, силой, красотой и нежной преданностью своей новой госпоже.

Однажды золотой царевич опять поехал на охоту и встретил Буд-жин-Дава-хана, который опять пригласил его к себе в гости. Царевич не ответил ни да, ни нет, но, вернувшись домой, рассказал об этой встрече жене.

- К нему еще не езди, - посоветовала Сайхан-Саранэ, - но поезжай в его царство и отыщи на перекрестке 3-х дорог старую могилу. Разрой ее, и ты найдешь человечьи кости вместе с собачьими. Собачьи оставь, а человечьи привези сюда.

Царевич в точности исполнил ее указание и привез кости. Сайхан-Саранэ сложила их в порядке и махнула над ними хадаком1 - кости срослись. Махнула второй раз, и кости покрылись мясом и кожей. В третий раз - и в тело вошла душа хатун, младшей жены Буджин-Дава-хана.

Как от долгого сна поднялась она и была так же молода, так же свежа и прекрасна, как и раньше. С удивлением оглянулась она по сторонам, но в это время Сайхан-Саранэ подвела ей ее двух детей. Как только хатун увидела их, разразилась гроза, а из грудей ее потекло молоко, которое ее дети бросились пить2. Счастье матери при виде своих детей нельзя описать.

Однажды золотой царевич встретил снова своего отца, и старый хан опять стал звать его к себе и опять получил уклончивый ответ. Но на этот раз Сайхан-Саранэ посоветовала мужу ехать и научила его, что делать и говорить в гостях.

Взяв свиту в 500 человек, золотой царевич поехал. Старый хан был очень обрадован гостям и задал в их честь небывалый пир. Несколько дней гуляли они, как однажды хан вспомнил, что у лошадей его гостей, пожалуй, нет больше сена, и велел Цок-Гырылу позаботиться об этом. Но золотой царевич заметил на это, что его кони сена не едят, и просил дать им по мешку камней. Все были поражены странными словами. Цок-Гырыл не выдержал и сказал:

- Да разве возможно, чтобы лошади ели камни?

- А разве возможно, чтобы от человека родились собаки? - ответил царевич, и после этих слов и он, и вся его свита немедленно уехали домой.

Буджин-Дава-хан также приказал седлать коней и поехал следом за ним. Когда же он приехал и увидел свою младшую хатун, он все понял. Со слезами на глазах стал он у нее просить прощенья, и молодая царица, столь же добрая, как и прекрасная, с радостью простила его.

Теперь надо было наказать виновных, и Буджин-Дава приказал казнить Цок-Гырыла и всех 502 цариц. Но Сайхан-Саранэ упросила хана отдать ей всех приговоренных; когда же их привели, она взяла горсть золы, дунула на нее и бросила на тушмыла и цариц. Цок-Гырыл обратился в кабана, а все хатун в диких свиней - и с хрюканием все стадо убежало в лес.

После этого дали большой пир, пили и ели много дней подряд и во Хадак - шарф из шелка, служит приношением.

- По понятиям монголов, грех, если мать совершенно не кормит своего ребенка время него Буджин-Дава показал, что он еще не стар, несмотря на свою седую голову. Это же узнала и прекрасная хатун, которая убедилась, что ее старый муж способен еще на сильные чувства.