Реферат: Луций Анней Сенека
Реферат: Луций Анней Сенека
Введение
Луций
Анней Сенека – представитель позднего стоицизма, развитие которого происходило в
период становления и процветания Римской империи. Римское общество, то ли из
нелюбви к философии, то ли ввиду иных причин, не создав ни одного собственного
учения, полностью и всецело отдает себя во власть влиянию восточных (в том
числе греческих) мудрецов; именно Стоя еще во втором веке до нашей эры сумела
широко распространиться в Италии, а впоследствии стать своего рода римской "государственной
религией"[1].
Последнее утверждение особенно важно для описания отличия римской (как именно
стоической, так и философии вообще) от греческой: если последняя почти всегда
(за редкими исключениями) носит спекулятивный характер, то для первой
свойственна не столько традиционно отмечаемая этико-прагматическая
направленность, сколько этико-религиозная. Вследствие этого неудивительно,
почему ряд исследователей отмечает близкую родственную связь между римским
стоическим и христианским учениями: так, Ф. Энгельс в своей работе "К
истории первоначального христианства" называет Сенеку "дядей
христианства" [7; стр. 257], а современные
ученые Л. Маринович и Г. Кошеленко полемизируют с Ф. Энгельсом, отмечая, что
"…таким родством создатели [христианского] учения вряд ли стали бы
гордиться[2].
Неизмеримо больше прав на идейное родство с учением Иисуса Христа имеет бывший
раб Эпикет" [2; Предисловие, стр. 36]. Собственно,
как произведения последнего (записанные Аррианом и Симплицием), так и Сенеки и
Марка Аврелия вряд ли можно назвать философскими в том же смысле, в каком мы
называем таковыми диалоги Платона или сочинения Аристотеля: в них нет подобной
глубины и систематизации понятий, отсутствует "безудержное" стремление
к поиску истины, нет четкого категориального аппарата и, самое главное, вообще
отсутствуют ответы на главные философские вопросы (в т. ч. о первичности духа
или материи). Но те же "Нравственные письма к Луцилию" Сенеки во
многом, если не выигрывают, то, по крайней мере, не уступают, в литературном,
эстетическом и нравственно-наставительном смысле. "Письма к Луцилию"
воистину притягивают своим высоким слогом и простым, но обитым в пафосную
оболочку смыслом – все это действительно носит некий проповеднический,
религиозный характер.
С
другой стороны, стоицизм Сенеки – это верность римским традициям, которые
высоко ценились при республиканцах, и которые постепенно стали терять свое
значение и исчезать при имперском режиме. Посредством обращения к стоицизму
Сенека, во-первых, стремился представить себя публике прежде всего как политика
твердых нравов и убеждений наподобие Назики, Фламинина или Катона, а во-вторых,
путем нравственного научения, действительно желал вытащить из грязи уже
загнивающее римское общество. Но что у него получилось, известно на примере
того же Нерона, наставником которого и был Сенека.
Анализ
После
краткого вступления обратимся непосредственно к заданию. Вот выдержка из письма
CVII "Писем к Луцилию", которые нам предстоит
проанализировать:
"Зима
приносит стужу – приходится мерзнуть, лето возвращает тепло – приходится
страдать от жары; неустойчивость погоды грозит здоровью – приходится хворать.
Где-нибудь встретится нам зверь, где-нибудь человек, опасней любого зверя...
Изменить такой порядок вещей мы не в силах... этому закону и должен
приспособиться наш дух, ему должен следовать, ему повиноваться. Лучше
всего перетерпеть то, чего ты не можешь исправить!"
Признаться,
сложно анализировать речь, в которой уже все сказано и, даже более того,
разжевано и разложено по полочкам (другое дело – схолии, например, к
"Метафизике" или "Аналитикам" Аристотеля, где без
подробного и дотошного комментирования попросту не обойтись). Тем не менее, и
здесь можно вставить свое скромное слово.
Для
начала следует отметить, что данный отрывок, несмотря, на его краткость, во
многом характеризует все произведение ("Письма к Луцилию") в целом:
именно в таком наставляющем тоне Сенека обращается к Луцилию (хотя, скорее
всего, к самому себе) в каждом письме и примерно такого же рода (или
направленности) размышления все они содержат. Суть их сводится к следующему:
стоик должен держаться в стороне от общественного мнения, которое отвлекает
человеческий разум от пути к мудрости. Ведь именно "обывателей" имеет
в виду Сенека, которые всегда страдают от того, что им неожиданно преподносит
природа. Наступают холода – страдания; пришла – жара – вновь страдания; резко
изменилась погода и повлекла за собой болезнь – снова страдания, мучения и
тяготы. Но стоики, и даже римляне не должны быть такими: нельзя бороться с тем,
что мы не можем изменить, но и нельзя подчиняться – нужно действовать на
равных.
Но
только ли о природных явлениях говорил Сенека? Не имел ли он в виду
человеческую судьбу вообще, а также разного рода невзгоды или даже счастливые
случаи, которые она украдкой готовит и внезапно преподносит? Стойкость в
неудачах, сдержанность в победах, пренебрежительное отношение ко всякого рода
выражениям эмоций – что это все? – римский доблестный характер или идеи, воспринятые
у стоического учения? И как тут не вспомнить римскую традицию, бытовавшую во
время спортивных состязаний, когда победитель должен был испить напиток из
полыни – даже в победе есть свои горечи! И как тут не вспомнить еще и
знаменитые слова Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего, которые он
произнес после победы римского войска под предводительством его брата[3]
Антиоху[4]:
"Из находящегося во власти бессмертных богов, мы, римляне, имеем то, что
даровано ими. Но дух, зависящий от нашего разума, был и пребывает в нас
неизменным при любых обстоятельствах…" [10; XXXVII, 45]. Действительно ли эти слова принадлежат Сципиону, или
же автор их – сам Тит Ливий, в любом случае, тот смысл, который они содержат,
полностью (или же, по крайней мере, во многом) пересекается с рассматриваемой цитатой
из писем Сенеки.
Перетерпеть,
выстоять, не терять стойкость духа, не подчиняться мимолетным страстям и
эмоциям, не обращать внимания на мнение большинства, которое склонно вести
человека к глупости – вот что хочет донести до нас Сенека.
По
этому же поводу мы имеем высказывания и других поздних стоиков.
Так,
Марк Аврелий Антонин в своих "Размышлениях" говорит: "Чем бы я
ни был, я все же только немощное тело, слабое проявление жизненной силы и
руководящее начало" [6; II, 2]. Далее:
"Все происходящее так же обычно и известно, как роза весной и виноград
осенью. Таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и злоумышление, и все то, что
так радует или огорчает глупцов" [6; IV, 44].
Эпиктет
же подходит несколько глубже к рассматриваемой проблеме: "…Если я убежден,
что все это ничуть не имеет отношения ко мне, то ничуть [не
страшусь]. А если я страшусь чего-то, то мне это угрожает.
Кого, стало быть, мне бояться? Над чем господина? Над тем, что зависит от меня?
Такого нет ни единого. Над тем, что не зависит от меня? И какое мне до этого
дело?" [2; I, 29, 8].
Действительно,
прежде чем рассуждать о проблеме стойкости, необходимо детально разобраться в
вопросе о том, что во власти человека, а что – нет. Эпиктет, таким образом,
полагает, что либо вообще ничего, либо мало что находится в его власти.
Далее
Эпиктет, продолжая свою мысль, приходит к выводу, "что от всего
относящегося ко внешнему миру можно получать пользу" [2; I, 20, 1].
Исследование
механизма возникновения и развития страстей, которое позволит определить
стратегию и тактику борьбы с ними, есть, таким образом, насущнейшая задача
всякого стоика. Именно этим и занят Сенека, исследуя страсти как с этической
точки зрения, в их отношении к благу, счастью и добродетели, так и
психологической, наблюдая их движение в человеческой душе. Оппонентом, чьи
возражения помогают Сенеке развивать свою мысль, в данном случае выступают
Аристотель и перипатетики. Согласно Аристотелю, страсти вообще в человеческой
душе естественны и не могут быть ни хороши, ни дурны, поскольку не сознательны;
осуждения или похвалы заслуживает наше сознательное отношение к ним [1;
Никомахова этика, 1105b19-1106a13].
Философия,
согласно стоическому учению, состоит из физики, этики и логики [4;
VII, 39].
Была ли этика главным предметом и целью исследования уже для Зенона, Клеанфа,
Хрисиппа или нет, но для Сенеки и Эпиктета она, несомненно, стала не только
главной, но и практический единственной частью философии, вызывающей подлинный,
жизненный, а не только чисто академический интерес. Если, согласно
традиционному, восходящему к Аристотелю пониманию, этика, так же как и
политика, есть дисциплина чисто практическая, в отличие от теоретических
метафизики, или богословия, и физики, то для стоиков этика (а не философия в
целом) подразделяется на теоретическую и практическую. Теория рассматривает
высшее благо, которое есть добродетель, и высшую цель жизни – счастье, которое
состоит в том, чтобы быть добродетельным, т. е. вести жизнь, согласную с
природой. Для этого человеческое поведение должно быть согласованно со всеобщим
законом природы, мировым разумом, божественной волей.
Итак,
важнейшее практическое требование Сенеки (а также Эпиктета и Марка Аврелия, да
и вообще всей стоической школы в целом) – преодоление страстей (т. е. аффектов
или пафосов). Их теории требуют жизни в согласии с природой (в данном случае
следует понимать именно человеческую природу в соответствии с интерпретацией
поздних стоиков [9; стр. 9]), поскольку в нашей душе
противоестественны страсти. Четыре главные разновидности страстей: удовольствие
и страх (что невежды принимают за благо), печаль и страх (что невежды принимают
за зло). Мудрец, т. е. человек, достигший совершенства, бесстрастен, т. е.,
во-первых, полностью подчинил разуму свои внутренние движения и, во-вторых,
никак не реагирует на внешние раздражения, приятные или неприятные. Напротив,
глупец, грешник, порочный человек, а таких для стоиков подавляющее большинство,
полностью утратил контроль над собой и подобен буйно помешанному; он раб и
игрушка как собственных противоречивых страстей, так и внешних меняющихся
обстоятельств, и потому всегда несчастен. Между несколькими мудрецами, к числу
которых относятся Пифагор и Сократ, и всем прочим буйно помешанным
человечеством находятся сами стоики, знающие истину и потому борющиеся со
своими страстями. Сенека сравнивает себя в этом отношении с кормчим, который
плывет в бурю на корабле с пробитым днищем и, зная, что обречен, все же ни на
минуту не перестает вычерпывать воду – и в этом его величие.
Заключение
По
своему философскому мировоззрению Сенека был стоиком, и стоиком достаточно
правоверным. Говорить о развитии этого мировоззрения нелегко, так как в своей
стоической основе оно не менялось, и в поздних "Нравственных письмах к
Луцилию" нередко повторяются вещи, сказанные в трактатах, датируемых более
ранними годами. Зато хорошо известна внешняя биография Сенеки: его имя часто
встречается у историков, где он выступает отнюдь не свидетелем, а участником
важнейших событий эпохи, хотя при первом же упоминании и Тацит, и Светоний [5;
XII, 8; 3; Калигула, 53, 2] говорят, что
Сенека успел прославиться научными занятиями и речами. По этой причине образ
его стал как бы двоиться в глазах потомства.
Жизнь
Сенеки, полную взлетов и падений, определяющихся перипетиями столичной
политики, трудно согласовать с образом философа-моралиста и со многими
собственными его писаниями. Бесполезно рассуждать о том, что толкало Сенеку в
гущу политики: честолюбие и корыстолюбие, в которых его часто обвиняли
современники и потомки и которым он, по всей видимости, действительно не был
чужд, либо доктринерское убеждение, что философ, став рядом с властителем,
способен принести пользу людям. Живые черты облика Сенеки утрачены и
невосстановимы. Но можно попытаться понять основное противоречие жизни Сенеки,
исходя из исторической ситуации, из мироощущения философа, каким оно видится в
его сочинениях, и из традиции того учения, к которому он примыкал [9;
стр. 324].
И
если мы внимательно вглядимся в те положения, в которые ставила Сенеку история,
и соотнесем с ними его сочинения, то легко будет убедиться одном: почти каждый
трактат был ответом на очередной вопрос, заданный жизнью, - и ответ этот
давался не столько другим, сколько самому себе. "Ты", к которому
обращены "Нравственные письма к Луцилию", - это почти всегда и
"я" автора. Между жизнью и философией протягиваются силовые линии и
возникает напряжение, которым отличается философствованье Сенеки в лучших его
работах. Там, где проблема пережита им, он уходит от бесконечного варьирования
одной мысли, от скучного разбора всех возможных случаев, от примеров, избитых в
сотнях риторических упражнений. Напряженная связь с жизнью была необходимым
стимулом к подлинному творчеству для Сенеки.
Но
связь с жизнью предполагает определенное отношение к ней. Жизнеотношение Сенеки
формировалось под воздействием не только запросов дня, но и глубоких традиций,
без знания которых нельзя понять ни его жизненного поведения, ни
философствования.
Список литературы.
1.
Аристотель. Большая этика. Никомахова
этика. – М.: АСТ, 2002.
2.
Беседы Эпиктета. – М.: Ладомир,
1997.
3.
Гай Светоний Транквилл. Властелины
Рима. – М.: Ладомир, 2000.
4.
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях
и изречениях знаменитых философов. – М.: Мысль, 1979.
5.
Корнелий Тацит. Сочинения в 2-х
тт. Том I. (Анналы). – М.: Ладомир, 1993.
6.
Марк Аврелий Антонин. Размышления
(К самому себе). – СПб.: Кристалл, 2003.
7.
Маркс К., Энгельс Ф. Полное
собрание сочинений. Т. 22. – М.: 1956.
8.
Сенека Луций Анней. Нравственные
письма к Луцилию. – М.: Наука, 1977.
9.
Сенека Луций Анней. Философские
трактаты. – СПб.: Алетейя, 2001.
10.
Тит Ливий. История Рима от
основания города. – М.: Ладомир, 2002.
[1] Стоиками были Марк Порций Катон Утический, Марк
Туллий Цицерон, Марк Юний Брут, Тит Ливий и многие другие крупные политические
деятели и видные римляне II –
I вв. до н. э.
[2] Вероятно, ввиду того способа, посредством которого
Сенека расстался с жизнью; самоубийство же в христианстве считается тяжким
грехом.
[3] Т. е. Луций Корнелий Сципион Азиатский.
[4] Царь государства Селевкидов.