Сочинение: Анализ американской журналистики начала XX века
Сочинение: Анализ американской журналистики начала XX века
Эссе по истории зарубежной журналистики
Выполнила: Тумашова Евгения
Группа: ФЖБ-33
Один из самых захватывающих
периодов развития зарубежной журналистики - американская журналистика золотого
десятилетия, "века джаза". На стыке двух веков, девятнадцатого и
двадцатого, США пережило стремительный взлёт и развитие экономики, науки,
техники, культуры, подарившей миру пестроту джаза - а затем падение в глубокую
Великую Депрессию. Это бурное время, - в особенности время между двух войн, - принято
считать пиком развития США, давшим основу для последующего становления страны
как великой экономической державы. Принято считать, что не только огромные
удачи и успех закаляют человеческий характер, но и трудности, тяжёлый, а
зачастую и кровавый опыт, выковывают из нас силу личности. Это суждение вполне
можно спроецировать и на весь ход мировой истории: совсем ещё молодая, по
сравнению с европейскими странами, Америка, стремительно пыталась в культурном,
историческом, экономическом аспекте нагнать всё то, что пережили и прошли в
развитии Германия, Франция, Россия за многие века. Свой опыт она получила в
"сжатой", "ускоренной экстра-версии". Эдакий курс молодого
бойца. Именно поэтому американская журналистика того времени представляет собой
такое обширное и разнообразное поле для изучения: подогреваемая быстро
сменяющими друг друга событиями в политической и культурной области, она
развивалась семимильными шагами. Разнообразная, насыщенная информацией,
сформированная неординарными, выдающимися личностями, журналистика вызывает
неподдельный интерес ещё и потому, что уже тогда она была американской. Не
европейской: складывались черты определённого менталитета, характерных
национальных особенностей, языковых, идеологических. Америку справедливо
называют "сборной солянкой" всех народов: французов, голландцев,
англичан. Но солянка эта, переплавившись в одном котле, начинала выдавать свой
собственный, уникальный продукт. Чтобы утвердиться в этом мнении, достаточно
проанализировать несколько крупнейших произведений американских журналистов и
писателей. К примеру - Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Фицджеральд - типичный
представитель "золотой джазовой молодёжи". "Золотой" - ещё
и потому, что происходил он из весьма обеспеченной ирландской семьи. Он получил
хорошее образование: Академия Сан Пауло, Принстонский университет. Практически
всю свою жизнь, творчество и всего себя Фицджеральд посвятил человеку, чей
образ найдёт в последствии отражение в произведении "Ночь нежна" - Зельде
Сейр. Именно вдвоём с Зелдой они составят "сливки джазовой молодёжи":
оба богатые, молодые, красивые. Они эпатировали публику скандальными выходками,
много пили и постоянно изводили друг друга скандалами. Они были реальным
отображением мечтаний многих и многих своих сверстников, "принцем и
принцессой", ожившими героями романов Фрэнсиса Скотта. Но удивительную
историю молодости, роскоши и безумства ждал конец, столь же прекрасно
вписывающийся в романы Фицжеральда, сколь и весь образ жизни. Зельду мучили
приступы помутнения рассудка, она постепенно сходила с ума: алкоголь всё-таки
неминуемо разрушает клетки мозга. В 1930 году ей был поставлен диагноз -
шизофрения.
Битва за сохранение семьи,
отчаянные попытки спасти близкого человека нашли отражение в романе "Ночь
нежна". История Николь Уоррен и ика Дайвера - суть история самих Фрэнсиса
и Зельды. Как и многие другие произведения Фицджеральда, роман этот в первую
очередь посвящён попытке разгадать психологию, понять внутренний мир богатых
людей. И даже не просто богатых, но очень богатых. Для Фицджеральда непреложной
остаётся одна истина: богатство, как это ни парадоксально, не измеряется для
него количеством денег. Богатство - это принадлежность к касте. Это возможность
проникнуть в замкнутый круг, закрытый и яростно отгороженный от всего мира. Богачи
для писателя равно аристократы. Но аристократы это не по крови и не по духу
даже, это не "породистые интеллигенты". У Фицджеральда - аристократия
доллара, люди, которые живут иной, слишком красивой и слишком недоступной
жизнью. Небожители, которые, если и спускаются к простым смертным, то лишь на
миг, напомнить, что им, обычным людям, никогда не хватать звёзды с неба. И
порой эта недосягаемость играет с людьми злую шутку: с людьми, сколотившими
состояние, сызмальства мечтавшими прорваться в элитные слои, и понявшими вдруг,
что у них нет ни малейшего шанса, никогда и ни при каких условиях. Слишком
высокий забор, обтянутый колючей проволокой, разъединяет "очень богатых"
и остальных людей.
Богачи - Уоррены в романе "Ночь
нежна" - душевные пустышки, потребители и не более. Не они имен сгубили
главного героя Дика Дайвера. Но они представляют собой ту среду, социальное
окружение, бездушное и замкнутое, которое сводит творческого, свободного
человека к самым низам. В свою очередь, невозможно однозначно утверждать, что,
несмотря на всю душевную скупость, богатство так затмевает и слепит глаза
обыкновенным людям, что они слепо тянутся к этому холодному солнцу, надежде
вырвать свой кусок пирога. Ответную реакцию на жизнь "богатых и красивых",
столкновение двух социумов, можно описать как недоверие. Видя пренебрежительное
к себе отношение, люди, находящиеся за пределами круга долларовой аристократии,
не смотрят слепо на прожигателей жизни. В душе их начинает зарождаться
ненависть. Именно ненависть к неработающему классу. И в этом столкновении социальных
кругов, их взаимном неприятии друг друга находит отражение идеологическая
обстановка, сложившаяся в "век джаза", а точнее, несколько позже. После
1930 годов - именно тогда был написал роман, - страну охватила Великая
депрессия. Это было так называемое красное десятилетие, время, когда
подталкиваемые безработицей и голодом, американцы всё чаще обращались мысленно
к социалистическим странам, ища хотя бы в них мало-мальски подходящий выход из
безнадёжного своего положения. Счастье давно уже воспринималось американцами
как материальное благополучие, а все остальные блага, декларируемые
американским буржуазным обществом, - свобода, равенство, - давно стали
производными от туго набитого кошелька. Американцы сами загнали себя в узкие
рамки долларового стереотипа, они отчаянно стремились выкарабкаться из
непривычного состояния безденежья, при этом ненавидя тех, кого депрессия не
коснулась, кто навсегда поселился в золотой клетке роскоши.
И этот диссонанс, слишком
очевидное различие между "долларовой аристократией" и остальной
Америкой и послужило искрой, воспламенившей талант Фицджеральда.
Произведения его, стали
вопросительным знаком между двумя условными единицами, единицей "джазовых
золотых птенцов", ярким представителем коих он являлся, и людьми
обыкновенными, пусть даже и богатыми, но не зачисленными в штат аристократов.
"Что принёс нам век джаза, что принесут годы депрессии?", - спрашивал
он в своём эссе "Отзвуки века джаза". И сам не мог ответить на
поставленный вопрос. Он не мог разделить чёрное и белое, не брался критиковать
или оценивать тот круговорот событий и вихрь жизни, который закрутил его и
многих других, ему подобных. Просто жил в вихревой суете карнавала. И в
предчувствие катастрофы.
Каким же был век джаза по
Фицджерльду? "Это был век чудес, это был век искусства, это был век
крайностей и век сатиры". В отличие от предыдущих поколений, пытавшихся
строить новый свет и находившихся постоянно в исполнении неких "Великих
начинаний", дети "века джаза" совершенно не интересовались политикой.
Они вообще не интересовались ничем, кроме секса и музыки. Секс, раскрепощённость
стали флагманами новой молодёжи, новая музыка чёрных - их Марсельезой. Они сознательно
переставляли с ног на голову моральные устои своих родителей, восстанавливая их
против себя, - а порой и изменяя их собственные мысли и привычки, заставляя
переучиваться (невиданный прецедент яйца, научившего курицу).
Образ жизни американцев того
десятилетия, межвоенного затишья, 1920, воссоздаёт полную картину происходящего
в мире. Европе было не до свинга, не до биг-бэндов: она зализывала раны,
нанесённые Первой мировой. Впервые США обогнала своих вечных учителей,
наставников и создателей, чей авторитет давно стёрся и забылся. Штатам хотелось
доказать, что они - лучше, умнее, сильнее, Новый свет, а не дряхлое европейское
корыто. Первая мировая война позволила это сделать. Война не затронуло Америку,
не разрушило её до основания, а молодёжь, цвет нации, не был расстелян-убит-в
плену. США набирали силу, заново открывали свои ресурсы, учились восхищаться
собственной страной, в которой - вдруг! - открылось всё, что только необходимо
для красивой жизни под ритм джаза.
"Но мы так и не тронулись с
места. Кто-то где-то грубо просчитался, и самой дорогостоящей оргии в истории
пришел конец" - написал Фицджеральд. На смену кротким юбкам пришли глухие
платья, пижамы заменили купальники, ведь девочки, плясавшие когда-то джаз,
старели и полнели неминуемо. Окончилась жизнь в кредит: как можно идти куда-то
вперёд, если единственное, что делаешь изо дня в день - это пьёшь и гуляешь. Когда-нибудь
выпивка закончится, а денег, чтобы купить новую, не станет. Да
и парнишка, так резво бегавший только что в соседний магазин, теперь кряхтит от
ревматизма. Вот он, результат это века, "века джаза". Точнее -
отсутствие результата.
Завершить разговор об
американской литературе и журналистике хотелось бы писателем, без которого
неспокойные годы двадцатого века, годы "джаза" и двух войн, теряют
свой вес и свою мощь. Это - Роберт Пенн Уоррен со своим
психологически-политическим романом "Вся королевская рать".
Обладатель Национальной книжной
и Пулитцеровской премии, Уоррен если не сформировал, то определённо внёс
неоценимый вклад в развитие американской литературы. Как в смысловом, идейно
отношении, так и в отношении языковом. Перевод названия книги на русский язык
суть перевод строчки из знаменитого детского стихотворения про Шалтая-Болтая:
"Вся королевская конница, вся королевская рать не может Шалтая Болтая
поднять".
А станет ли королевская рать
поднимать своего Шалтая? И от чего это зависит? Ведь вполне может быть, что
королевской рати так надоела служба, что она с радостью махнёт рукой и на
опротивевшего короля, и на надоевшего Шалтая, - и уйдёт, куда глаза глядят. Вот
- главные вопросы романа Уоррена.
"История Вилли Старка и
история Джека Бердена, в некотором смысле, - одна история" - говорит рассказчик.
Джек Берден - секретарь губернатора Вилли Старка. Его прислуга, его "рать".
Как же может их история быть единой? Но, выполняя разные задачи, играя в разные
игры, оба героя знаю, что цена их жизням одинакова. И даже шутливо
переплетаются они, эти жизни: Старк отнимает у Бердена любимую женщину, толкает
на отцеубийство. Это не просто сделка по работе, это кровная связь между двумя
людьми, в свою очередь крепко привязанными к системе.
История Джека Бердена - это
история человека практически без лица. Всю свою жизнь он отдал работе, он живёт
и дышит Вилли Старком. И когда последний толкает его на подлость по отношению к
человеку, которого Джек безоговорочно уважает, с которым связан самыми светлыми
детскими воспоминаниями, он безоговорочно идёт на поводу у своего тирана. Испытывая
муки совести, да. Страдая. Но не имея возможности уйти с работы, которая
завладевает его жизнью.
Вилли Старк же - губернатор,
появившийся из воздуха, просто человек удачи, которому однажды судьба подкинула
шанс стать политиком. Хороший политик из него получился? Да. Хороший человек? На
этот вопрос однозначно ответить нельзя. У Вилли своя теория: он делает добро из
зла, потому что больше его делать не из чего. Поэтому такими странными кажутся
методы: нанять банду подонков, чтобы терроризировать противника; шантаж и
вымогательство, и угрозы. Ради больницы, ради лучшей больницы на свете. Цель не
оправдывает средства? Отнюдь, кажется, что оправдывает. И это - самое трудное,
когда приходится делать выбор между своей жизнью и системой.
Человечность - главный постулат
романа Уоррена. Человек, а не политическая машина: писатель, несомненно, отдаёт
предпочтение первому, не второму. Для Америки, пережившей бум "разгребателей
грязи", видевшей рост огромных титанических магнатов, которые подчиняли
своим целям и прихотям половину мира, роман "Вся королевская рать" - словно
призыв не идти на поводу у бездушной машины, не ставить во главу угла корыстные
цели. Ни свои, ни чужие тем более. Королевская рать не должна лететь в тартар
следом за Шалтаем Болтаем, за королём: в королевской рати тоже служат люди. Обычные,
живущие своей жизнью и своей судьбой. И имеющие право на спокойное счастье.